Ей показалось, мужчина вздрогнул, во всяком случае, отошел на шаг и встал вполоборота. Ответил не сразу. А когда ответил, она почувствовала, что ее заливает холодом.
* * *
Слово «опасность» вертелось на языке, перекрывало все остальные мысли. Когда Родхар увидел это представление и понял, что кому-то может прийти в голову просто избавиться от неудобной девицы. Когда вспомнил, как увидел ее в лапах Малгита, в разодранном платье. Кровь на ее щеке, эту царапину…
Ему стало дурно.
Так же, как и тогда он готов был схватить ее на руки и унести в безопасное место. Защитить ее от всех, спрятать. Решение пришло спонтанно.
Но уже здесь, оставшись с ней наедине, он утратил на миг чувство реальности. Жарко стало в груди, искры скользнули под ребрами, а в легкие потек сладкий яд, подтравливающий сознание.
На какую-то бесконечно долгую секунду они замерли друг против друга. И снова его потянуло к ней, ему показалось, что вот сейчас…
«Зачем я здесь?»
Холод во взгляде. Как же она умела разрушить момент, эта девушка с серебристыми волосами! Его стало заливать горечью обманутых мужских ожиданий. Родхар отошел на шаг и сказал, уже полностью владея собой:
— Я нашел для вас новое занятие.
Он буквально кожей ощутил прокатившуюся от нее холодную волну неприятия и страха. Это было оскорбительно! Хотелось тряхнуть ее хорошенько за плечи, заглянуть в глаза и спросить:
«Какого черта ты боишься меня?! Я же хочу защитить тебя!»
Однако король подавил досаду. Опять повисла колючая пауза, наконец она присела в книксене и проговорила:
— Благодарю вас, сир, могу я узнать, в чем теперь будут заключаться мои обязанности?
Благодарность?!
Фальшь. К чертям! Хотелось заорать ему.
— Можете, мадхен Хантц, — сказал он, не глядя на нее. — Вы будете компаньонкой другого лица.
* * *
Мара растерялась, она уже кое-как свыклась со своим положением, это снова рушило все.
— А как же матрес Пасквел? — спросила она.
— Матрес Пасквел прекрасно справится и без вас.
Сухой ответ, резкий. Ей лишний раз дали понять, что перед ней король.
— Хорошо, — опустила голову Мара.
Раз это приказ.
Глупо было чувствовать непрошенную душевную боль.
В конце концов, может быть, это решение и было самым правильным. Приставить ее компаньонкой к какой-нибудь благочестивой старушке и убрать подальше с этого отбора, чтобы не мозолила глаза.
Она выдавила подобие улыбки и просила:
— Могу я узнать, чьей компаньонкой теперь являюсь?
Все повторялось слово в слово, и от этого казалось еще абсурднее.
— Можете, — король помедлил, пристально на нее глядя, и проговорил: — Моей. Личной.