Пройдя в кабинет, Родерик развел в камине огонь, а после скормил окровавленную рубашку жадным языкам пламени.
Император сказал, что отправит его на костер, если Родерик не вернет свой огонь.
— Любовь моя, — прошелестела Мисси, слетев с потолка, и потянулась к Родерику прозрачными руками. — Я так скучала по тебе. Ты где был?
Заметив синяки и кровоподтеки, она ахнула и закружилась на месте, так что Родерик передернул плечами от сквозняка.
— Ты весь в крови! На тебе синяки! А что с лицом? Я не узнаю тебя, любовь моя!
— Еще бы ты меня узнала, — проворчал он. — Уйди, Мисси, прошу тебя.
К его удивлению, привидение действительно взметнулось и растаяло.
— Прекрасно, — пробормотал Родерик.
Он поворошил угли, подбросил еще дров. Жар согревал его тело, горячил лицо. Раньше огонь не мог причинить ему вреда, оставаясь верным другом. Вот еще один способ, о котором говорилось в книгах: маги возвращают силы, соприкасаясь с родной стихией. Родерик выдохнул, прикусил губы и сунул руку в огонь.
***
Джемма ворвалась в кабинет, когда Родерик уже не мог сдерживаться и выл сквозь сжатые зубы, как раненый пес. Бледная, с расширенными от ужаса глазами, разметавшимися волосами, — в первый миг он даже не узнал ее, решив, что ему явилась сама королева хаоса, но потом закричал от невыносимой боли, когда жар мгновенно сменился холодом.
— Тихо, тихо, — бормотала она, прижимая его вспотевшую голову к груди, — уже все прошло...
От ее ласк распространялась прохлада, унимавшая и ожог, и тупую боль в подбородке, и кровоподтеки на боках. Кожа, покрывшаяся уродливыми пузырями и корками, на глазах исцелялась, заменяясь новой.
— Родерик, зачем? Ну зачем, милый мой?
— Ты ведь знаешь, Джемма, мне нужен мой огонь, — пробормотал он, трясясь от озноба.
— Ты такой самовлюбленный болван! — Она отстранилась от него и посмотрела гневно, как мать на нашкодившего малыша. — Огонь — это не ты! Ты — нечто большее, как не поймешь? Пусть магии нет, но ты сам остался, Родерик! Это все зашло слишком далеко! Ты что, готов был сжечь себя в треклятом камине?!
— Скорее всего, я бы не выдержал, — ответил он, поднимаясь и рассматривая руку, с которой исчезли даже старые шрамы. Теперь она была гладкой и белой, точно у женщины.
— Почему ты так ведешь себя? — вскрикнула Джемма, и он поморщился. Ну вот, очередная истерика.
— Как — так? Я не пытался себя убить, если ты об этом. Я хотел вернуть стихию, вот и все.
— Где ты был сегодня? — она тоже встала на ноги, халат распахнулся, открывая прозрачный пеньюар, и Джемма не стала его поправлять.
— У императора, — сказал Родерик, отводя взгляд.