Вот поэтому мне запрещено искусство. Творение. Потому что всё, что я делаю, созидая, — я создаю из магии. Картины, музыка, песня, танец — оно наполнено волшебством, завораживает, уводит в мир грёз. Они живые. И ни у кого не останется сомнений в том, кто я такая.
Я и сейчас сильно рисковала. Надеюсь, мой всплеск никто не уловил, он ведь был мимолётным и слабым. Я коснулась листа кончиками пальцев и сосредоточилась, вытягивая из него магию. Этому, как и многому другому, связанному с моим даром, я научилась случайно.
Я до сих пор помнила, как в приступе гнева, когда всё узнала, уничтожила свою Книгу крови. Я в едином порыве просто вытянула из неё всю магию и бросила в огонь. Когда пришла в себя, успела спасти только обложку.
Подумать только — я вытянула магию из одного из самых могущественных артефактов, который невозможно уничтожить — так считали раньше. А я смогла. Уничтожила Книгу крови, созданную в течение многих лет огромным количеством магии и примесью моей крови и крови моих родителей. Артефакты на крови магократов — самые мощные.
А Книга крови — что-то вроде личного дневника, мемуаров и просто книги о личности. У всех магократов есть такие книги, она хранит их тайны, накапливает магию, помогает найти себя, не даёт забыть предков. Я же свою так глупо уничтожила. Зато меня точно никто по ней не вычислит.
Я снова посмотрела на портрет Ксана. Он был сделан неплохо, но той нереальной силы больше в нём не ощущалось. Схематичный портрет чёрной краской и грубыми линиями. Единственное, в чём меня можно уличить этим портретом, — в обмане по поводу моей бездарности. Не талантище, но определённо школа видна.
Я дала краске высохнуть и свернула лист в трубочку. Время на часах подсказывало, что мне стоит поспешить. А то с этого Ксана станется из вредности ещё два ящика условий насочинять. А ведь я так и не подумала над вопросами, которые ему задам!
Глава 14. Попасть и пропасть
Я вышла в гостиную, и тут же напоролась на острый взгляд Тори. Соседка сидела в кресле с ногами и читала толстенный талмуд с истрёпанными по концам и пожелтевшими страницами. Прищурившись на текст, я поняла, что это старое алтонское наречие. Я изучала его около года в пансионе.
Наши взгляды с девчонкой встретились, и я поняла, что неприятного разговора не избежать. Она захлопнула книгу и встала с место, откладывая талмуд обратно на сидение.
— Почему ты такая? — раздражённо выпалила Тори и вписала тонкие ручки в худосочные бока.
— Это какая? — я наклонила голову, разглядывая малявку. Она была сильно младше нас всех.