Оба зверя едва не сходили с ума от близости этой странной женщины, но он слишком привык держать все под контролем. Белый Жнец. Жрец. Один из ближайших соратников Альфы Альф. Верховного Правителя.
Он всегда был один. С тех пор как Госпожа отобрала его, у него не было никого близкого рядом. Он отвечал за всех, но никому и в голову не могло прийти, что слабости есть и у него.
Один раз он отпустил себя. Один раз он оказался счастлив. И теперь не знает, что с этим делать.
Он прижал девчонку к себе, снова вдыхая манящий медово-песчаный запах, идущий от ее кожи.
— Прекратите немедленно меня лапать и объяснитесь! — ставит ему условия. Глупая. Слишком безрассудная и привыкшая к независимости.
— Хочешь объяснений, Майари? Ты должна вспомнить сама. Вспомнить то, что забыла или старалась себя убедить в этом. Я слышал твою пламенную речь в защиту моего сына.
Действительно, слышал. И теперь ярость и досада не отпускали. Как он мог просмотреть это? Миррим всегда был тихим ребенком, вроде бы не изъявлял желания часто общаться с отцом. У Эрена просто не было лишнего времени. Надина была волчицей уважаемого рода, талантливой, успешной, внимательной. Если бы не взгляды её отца, возможно, он бы даже рассмотрел её на роль своей спутницы. Вот только болезненная ненависть старого аро Карна к людям была широко известна.
А теперь выясняется, что она недоглядела за Миром. Случайность? Раньше бы он так и подумал. Женщина неспособна причинить вред ребенку. Но Жнец жил слишком давно и слишком многое видел, чтобы лгать самому себе.
Его ребенка хотели убить. И его спасла конфетка, сейчас возмущенно сопящая в его руках. Сладкая, манящая, недоступная человечка. Не в его правилах брать женщин силой. Сама же она, похоже, слишком горда, чтобы стать лишь любовницей. Да и имеет ли он право ломать чужую жизнь? Учитывая, что ей и так косвенно досталось из-за него.
— Как я могу вспомнить, не зная чего? Вы могли хотя бы намекнуть…
— Конфетка, ты меня очень огорчаешь, — из горла вырывается рычание. Злость — вот, что он чувствует при мысли, что это златоглазую девчонку обнимал после него кто-то другой. Что этот мерзавец влез в её жизнь и постель — а потом продал.
Он ещё дешево отделался. Пока. Но, когда уже будет не нужен в качестве свидетеля…
— Мне не нравится ваше молчание. Отпустите меня, пожалуйста, милорд, — блеснула зло глазами.
Нет, девочка. Не теперь. Он отпустил — но только для того, чтобы устроиться с ней в гостиной, прижимая теплое тело к себе, поудобнее устраивая его на коленях.
— Так лучше? — уточнил невозмутимо.