— Ты… Что ты говоришь… Ты…
Я хриплю. Его хватка слишком сильна! Как настоящая сталь сжимается вокруг моего горла.
Хватаю распахнутым ртом воздух. Цепляюсь руками за его руку.
— Никогда! Никогда я не была с другим! Ты! Только ты всегда! Единственный, кто прикасался к моему телу! Кто в моем сердце! Ты! Бадрид!
— Мне не нужны твои лживые слова, — наклоняется так близко, что наши лица соприкасаются. Выплевывает свои жестокие слова. А они ложатся прямо на мои губы. Отравляя их горечью и болью. Заставляя гореть и тлеть, как от угля!
— Твои губы лгали всегда. И твои глаза! Этот твой чертов взгляд, на который я повелся, как последний идиот! Хочешь сказать, что узнала в том бойце Бадрида? Да, Мари. Ты шептала это имя. Но если бы узнала, разве бы не подошла? Не поговорила бы? Не дала как-то знать? И тогда ты не сбежала бы, Мари. Не сбежала бы наутро к своему любовнику!
— Он… Он не любовник!
Отчаянно кричу ему в лицо. В эти полыхающие ненавистью глаза.
— Ты была с ним. Он держал тебя за руку!
Зажмуриваюсь, когда его кулак с грохотом врезается в стену у моей головы.
— Жила в его доме! И улыбалась, принимая гостей на вашей помолвке! Как раз после моих похорон, на секундочку! Что, Мари?
Его грудь врезается в мою так, что почти перекрывает воздух.
— Со мной ты притворялась? Чтобы выжить?! Так мастерски играла, что даже я поверил! Знала, какая участь ожидает выкуп! Нашла единственный способ этого избежать! Заставить меня поверить. В это пустое слово. В твою любовь! Но я был прав. Дурная кровь. Вы обе шлюхи. А шлюхи любить не умеют. Или? Его? Его все-таки любила? А, Мари?
— Неправда!
Отчаянно кричу в его лицо.
Самое любимое лицо. Самое дорогое.
Боже! Он жив! До сих поверить в это счастье не могу!
Слезы текут из глаз. Катятся ручьем прямо на шею.
— Тебя… Я всегда. Каждую секунду своей жизни любила только тебя, Бадрид! Так отчаянно любила! И люблю! Если бы… Если бы ты знал! Я ведь умерла, когда решила, что тебя больше нет! А сейчас… Я с ума готова сойти от счастья!
— Не говори мне, — его лицо прорезает дикая судорога боли. И мне самой. Больно. В груди! Внутри!
— Не говори мне про любовь, Мари, — отшатывается, отшвыривая меня на постель.
— Не смей, слышишь! Никогда не смей! Правду скажи! Хоть раз! Скажи правду! Что ненавидишь! Что просто должна была выжить, потому и притворялась! Может, эта правда тебя и спасет, Мари. А если будешь лгать… Если будешь выкручиваться и снова притворяться, играя любящую женшину, тогда…
Метталический поручень у кровати гнется в его руках как расплавленная пластмасса.
— Тогда шансов у тебя, Мари, не останется. Их больше не будет. Я приму правду в глаза. Самую ядовитую кислоту. Но вранья… Такого вранья, Мари… Его я тебе не прощу!