Белье. Платье. И еще одно. Домашнее.
— Мы едем в клинику, — обрывочно бросает, прожигая меня взглядом.
Явно уходить и дать мне возможность одеться не собирается.
Что ж. Я просто молча беру пакет и отправляюсь в ванную. Надеюсь, этим я его не разъярю и он не вышибет дверь, как дикий зверь?
Но мне все же удается спокойно одеться.
Он даже не торопит, хоть я слишком много времени трачу на сборы.
Руки дрожат. Просто трясутся, как в лихорадке.
Несколько раз приходится умыть лицо ледяной водой.
А внутри разливается ликование!
Вот оно! То, о чем я так мечтала!
Мы вместе едем в клинику! С ним! С отцом моего малыша!
— Ну, разве это не чудо?
Шепчу ему сквозь слезы, поглаживая живот.
Еще ничего не видно, но вся моя жизнь давно перешла туда. К нему.
Только сейчас понимаю. Ведь это именно то, что казалось мне просто нереальным счастьем!
Даже прислоняюсь к стене, чувствуя, как кружится голова.
А еще…
Кажется, я даже здесь ощущаю, как раздуваются ноздри Бадрида. И как нетерпеливо он дышит!
— Не волнуйся, малыш, — шепчу, водя рукой на животе по кругу.
— Он все поймет. Он тебя примет. Все будет хорошо!
Но выходя, натыкаюсь на ледяной, непробиваемый взгляд.
Его глаза опасно вспыхиваюст, когда Бадрид хищно оглядывает меня с ног до головы.
А после просто разворачивается и идет вперед.
И мне не остается ничего, как просто следовать за ним.
— Все анализы в норме на первый взгляд, — сообщает врач.
А мы выглядим, как самая обыкновенная пара.
И никто не догадается, какой ураган проносится внутри!
— Будущая мамочка ослаблена и чуть истощена. Видимо, были какие-то переживания? Не тревожтесь. С малышом все в порядке. Витамины, свежий воздух и внимание. С этим вашему супругу легко справиться.
Бадрид что-то рыкает в ответ, а у меня будто изморозь проносится по коже.
С самого начала, как только мы вышли из дома и сели в машину, его лицо будто каменное изваяние. И только по сжатым челюстям я понимаю, как он напряжен.
— Какой срок?
Хрипло спрашивает Бадрид.
— Примерно восемь недель. Точнее скажут анализы. Но пока причины для беспокойства нет. Только гулять побольше и поменьше волноваться!
Я с замиранием сердца рассматриваю нашего малыша на экране.
До слез хочется, чтобы ОН сейчас не стоял каменным изваянием!
А взял меня за руку.
Нежно провел по лицу.
Сказал бы, что мы пережили самое трудное, но все позади и дальше мы будем вместе!
Но я вижу только его широкую спину.
Что он чувствует? Что ощущает сейчас?
Думает о том, как бы отправиться меня на аборт?
Или уже все-таки понял, что этот ребенок может быть только его?
Ладно, Мари. Хватит нервничать, — уговариваю сама себя.