Все, кто были за спиной мамы Таббат, принялись бросать в нас такие же праздничные шары. Я только успевала моргать и отплёвываться от лепестков и ароматной пыльцы.
– Атанна! – кричали все.
С площади по обе стороны дворца с рёвом боевых слонов прозвучали трубы. Беглого взгляда хватило, чтобы увидеть там выстраивающиеся, как перед маршем, ряды военных барабанщиков; музыкантов с длинными, как диджериду, трубами; украшенных цветными попонами, гигантских «молоторогов», рядом с которыми лошади выглядели, как игрушечные коники. Горожане стекались в массовку за военными так быстро, словно репетировали до этого. Хлопали, топали и орали: «Атанна!»
– Ничего себе по-тихому, – пробормотала, с укоризной глянув на «мужа».
Не выпуская моей руки, Дезмонд стряхнул с головы семена и лепестки, сплюнул с губ налипшие зёрна с пыльцой и прошипел:
– Я придушу эту болтливую Тану! – Он уголком губ бросил мне: – Придётся отыграть. Буду должен. Изображаем радость.
Затем вскинул голову, широко улыбнулся и сжал мне руку. Та засаднила, а я очумело улыбнулась. Мы начали спускаться. Толпа подниматься – стенка на стенку: поздравляющие и поздравляемые. Нам под ноги с двух сторон из длинных, изогнутых рогов плеснули густую багровую жидкость.
– Кровь?! – лишь смогла выдавить из себя я.
– Вино, – подсказал Дезмонд. – Держись.
Я вцепилась в него, а он держал крепко. Ступни впечатались в скользкое и липкое. Я подумала о вишнёвом варенье, и Дезмонд чуть не поскользнулся на внезапно возникшей косточке. Запахло пенкой и бабушкиной кухней.
– Прекращай, – шепнул Дезмонд. – С меня два желания.
Я выдохнула, запах варенья испарился. Косточки на пути тоже исчезли. Хорошо, что я не подумала о варениках! Шлёп! И пара дюжин изделий из горячего теста оказалась на мраморе. Но мама Таббат не обратила на них внимание. Она отшвырнула лишнее ногой. И в следующее мгновение трепала с умилением великого и могучего мага за щёку.
– Деззи, сынок, порадовал! Ох, как порадовал! А хотел утаить! – и громогласно всем: – Дезмонду Таббату Атанна!
Все грянули в ответ.
– Мама, прекрати, – буркнул Дезмонд.
Женщина с энергией обеих медведиц – Большой и Малой, – расцеловала его в обе щеки. Затем глянула на меня оценивающе и расплылась в улыбке:
– Одобряю! Красавица! Видная! Сочная! Не могулка, но научим! – и прижала меня к себе безо всякого пиетета. Расцеловала, как и сына, и жарко проговорила, оглушая в самое ухо: – Молодец, дева, молодец! Оседлала неугомонного. Так его! Спуску ему не давай, загоняй, пока не оплодотворит! Внуков хочу!
Я густо покраснела.