С высшими Демонами всё иначе. Пожалуй, Ленту стоило освежить свои скудные познания о визитах чёрных в мир живых. Если не о случаях, то хотя бы о мотивах. Списать на них мировые революции, войны и перевороты он не мог. Во всяком случае, в тех немалочисленных инцидентах, которые пришлись на его век, все разрушители устоявшихся порядков (или те, кто стоял у них за спиной) происходили, насколько он знал, из синих.
Галстук скользнул вокруг шеи, руки сами собой выкрутили виндзорский узел – удобно. Что ещё он может делать вот так, на автомате, не задумываясь и не обращая на это внимания? Он попробовал по старинке собрать силу в груди для удара и не смог. Значит, рукоделия Алевтины теперь в безопасности – никакого огня из пальцев ему больше не добыть. Оставались руны и заклинания, прочно засевшие в памяти, с ними он ещё успеет разобраться и, возможно, приручить. Плохо, что к акинаку больше не тянуло – он точно знал, что меч не ляжет в его ладонь продолжением руки.
Для синего заговорённый зелёными метал – неподъёмен.
Отец не терпел французских вин, но Лент вспомнил об этом только на лондонском вокзале Сент-Панкрас, куда его домчал за пару часов скорый поезд из Парижа. Привезенная бутылка тут же отправилась в урну, а Лент отправился в магазин, благо лондонские вокзалы давно переросли в торговые центры. Быстро выбрал калифорнийское кюве и поспешил к стоянке чёрных такси.
Закованный в ограду, зелёный островок по центру площади Коннот Сквер, встретил Лента шелестом листвы (ничуть не пожелтевшей) и редкой перекличкой птиц, почти не слышной за шумом машин близлежащей Эджвер Роуд.
Но́мера дома он не помнил, но этого и не требовалось: только у одного из белоснежных таунхаусов с колоннами дежурила полиция. И не добродушные «бобби» в смешных шлемах, а подтянутые молодцы с автоматами наперевес. Правда, приглядевшись, Лент обнаружил, что одним из молодцев оказалась дама, но не суть. Всего лишь дыхание времени.
Впустили его без проблем – протоколы защиты предусматривают многое, возможно, они знали его в лицо. Во всяком случае, вопросов не задавали: «Добрый вечер, сэр. Если у вас с собой оружие, оставьте его на столике за первой дверью». И всё. Так он и вошёл в дом, который раньше считал домом врага. Он был здесь лишь однажды, когда просил об Анне, а это не самые лучшие воспоминания в его жизни. Отец отказал прямо здесь, в первой приёмной с окнами на площадь и на спины полицейских, почти такие же, как эти.
Воспоминания Лент отбросил, но дальше не пошёл – по коридору гуляли бархатные волны знакомого баритона, отец беседовал с дамой. Женского голоса Лент пока не слышал, но прекрасно распознал тон: голос отца не приказывал и не угрожал, он поддразнивал и обволакивал. Ненавистный Ленту акцент британского высшего света, оставляющий слова без окончаний, почти пропал, сгладившись до урчания.