– Двадцать лет… Да как же ты с ума-то не сошла?
Любочка всхлипнула, и Лент совершенно растерялся. Неужели они о нём?
– Значит так, – Савила включила свой командный голос, что сразу напомнило Ленту о дисциплине, царившей на довоенных клановых советах. Ему такая не удавалось никогда. Женщины… – Эта паскуда тебе не господин, не царь и не бог!
– Не понял, – взбрыкнул Лент, приподнимаясь на стуле. Савила, что же, вознамерилась заняться подрывом его авторитета?!
– Сядь! – она всегда умела заставить его слушаться одним словом. Что ж, может, он и правда не в меру требователен к персоналу, но не до господства же, как он смел надеяться.
– А ты меня слушай, – это Любочке. – Он – нечисть!
Нет, ну вообще…
Шмыгнув носом, Любочка, прошептала: – Совсем не сплю…
Приехали…
– Бедняжка, – от сочувствия в голосе Савилы Любочка расстроилась окончательно и до горьких слёз.
Ик… ик… всхлипывала она, а Савила гладила её по спине, и приговаривала: «Не надо убиваться, бедная моя, и на него найдём управу. Не таких обламывали!» Лент представил себе, как его будут обламывать, в красках и с подробностями. Да что же это такое? Ведь он же не нарочно…
– Любочка, дорогая, – начал он, стараясь не замечать красноречивых знаков Савилы, требующих от него заткнуться. – Скоро мы поедем с вами в Лондон. Я отведу вас в «Хэрродз», и вам подберут там по сумке под каждый…
Не договорил – Любочка завыла в голос.
– Артефакт? – участливо поинтересовалась Савила, и Любочка судорожно кивнула: «Угу».
– Ну хорошо, – выдохнул Лент, совершенно измученный собственной беспомощностью. – Что бы там ни было, я готов извиниться.
На этот раз дамы взвыли в унисон. Любочка, заходясь слезами, а Савила – рыком: – Ну ты даёшь! Да тебе перед ней всю жизнь теперь извиняться! На ней аркан низшего демона, а ты, ведьмак, ни в зуб ногой. Что смотришь?! Борьба с московской нечистью до недавних пор была твоей прямой обязанностью, и что? Твоя же собственная помощница живёт в страхе перед полтергейстом, который на протяжении двадцати лет стягивает с неё по ночам одеяло и сбрасывает книги с полок ей на голову! «Хэрродз», говоришь? Говорят, там можно купить всё. А как насчёт заговорённых саквояжей? Свой она заказывала у кого-то из наших и прячет там документы, чтобы не истлели или не выцвели у неё на глазах. Ну, Лаврентий…
Это было стыдно. Очень стыдно. Лент почувствовал себя самым неблагодарным Лаврентием Петровичем на свете: – Любочка, дорогая, что же вы ни словом-то не обмолвились?
– Так как же, Лаврентий Петрович… Мы же ведомственные… Меня бы в психушку… А у вас лицензия… – Любочка плакала, а Лент медленно осознавал, как глубоко ошибался со своей политикой недоговоров. Двадцать лет эта женщина вела его отчётность и не знала, за услуги какого рода выставляла клиентам счета. Она приходила на работу первой, уходила последней, никогда не говорила о родных и о семье, а он только радовался – идиот – где ещё найдёшь такого идеального сотрудника?