Странно, что он сейчас вспоминает о соседях. Мог бы вспомнить о бешенном охотнике, сменившем прошлой осенью три сосуда, опустошив все три до дна. Три свежие смерти на совести Лента. Он так и не успел его поймать, хотя и шёл по следу несколько месяцев, с лета, подбираясь всё ближе.
Мог бы вспомнить о плакальщице, каким-то чудом заснятой на телефонную камеру школьником. Сколько после этого пришлось чистить мозгов, даже Любочка бы запуталась, если бы знала. Для неё это дело мелькало в отчётах, как «дело о сфабрикованном видео». Плакальщицу наказали – нужно жить в ногу со временем, это раньше показываться детям было безопасно.
– Любочка, а что за визжащая старуха к вам приходила? Не Тощая Уна, случайно? Волосы клочьями и, когда рыдает, подвывает так «ууу…», будто выпь?
Любочка удивлённо кивнула, и он объяснил: – Плакальщица одна, старая знакомая. У нас их мало кто знает, они не из славянского фольклора. А Тощую Уну я лично предупреждал, чтобы больше не показывалась. Надо же, вернулась, не побоялась.
– А смерть с косой – из славянского?
– Смотри-ка! И Анку к вам заглядывал!
Любочка ничего не сказала, только опустила глаза. Лент проследил за её взглядом и уткнулся в развороченный ковролин. Зрелище то ещё. Будто волокли что-то острое и тяжёлое. Помнится, стоял в углу железный несгораемый шкаф, его что ли?
– Видите, как расцарапали!
Расцарапали? Борозды, по которым постучала сапожком Любочка, скорее напоминали траншеи.
– Верно я сделала, что расписку взяла? Милые были пёсики, ласковые, но ужасно невоспитанные.
Стоп! Картина, которую сложил в воображении Лент, мгновенно изменилась. Так это не мебель волокли, это «пёсики поцарапали»? Судя по рваным дырам, откуда торчал ворох нитей и куски поролоновой подлоги, здесь орудовала по меньшей мере росомаха, гроза медведей и волков. Раньше, думая о дизайнере, Лент представлял себе шпицев или мопсов, на крайняк – такс!
Он осторожно приблизился и прощупал пол заклинанием памяти, если хоть шерстинка этих тварей осталась в ворсе, то он точно узнает, кто здесь был. В ответ его окатило внутренней волной загробного ужаса и воя – вурдалаки!
– Любочка… какие, вы говорите, были пёсики? Ласковые?
– Ага. Здоровые, пушистые, как лайки на стероидах, хвосты калачиками.
– Пушок и Снежок…
– А вы откуда знаете? Я сразу так подумала, когда их увидела. Хотя хозяин звал их иначе, на иностранный манер.
– Подозреваю, дорогая моя, что собачки тоже хотели кое-что вспомнить, как и остальные ваши «друзья», вот и ластились. А теперь расскажите мне пошагово, что этот человек говорил, что делал, до каких вещей дотрагивался, и хорошо бы восстановить его портрет, вы хорошо рисуете? Нет? Ничего страшного, Савила рисует неплохо…