Кажется, Марла плачет. Тихие всхлипывающие звуки, доносящиеся из квартирки, заставляют его почувствовать себя абсолютным злом. Подонком, мразью, никчемным придурком, который только и может, что разрушать все на своем пути.
После срыва в доме Капитана, когда он дал волю своей животной ярости, все пошло наперекосяк. И похищение Киры стало последней каплей.
Кошка должна это понять.
Она тоже Тварь, подверженная животным инстинктам.
Но обижена она, как женщина.
Что ему делать? Он никогда в жизни не попадал в подобную ситуацию. Пожалуй, он ни разу не позволял говорить такое женщине.
А теперь мурлыка, подарившая ему тепло и ощущение нужности, плачет за дверью, и в этом виноват он.
Поднявшись на ноги, Томас поднимает руку, чтобы снова постучать, но в последний момент передумывает. Сейчас все просто повторится.
Нужно что-то другое.
Что?
Порывшись в карманах, Томас пересчитывает деньги, что есть в наличии и решительно идет на улицу. Там, стараясь не упускать из виду вход в парадную дома Марлы, он ищет мальчишку посыльного, вручает ему половину содержимого кошелька и велит найти цветочную лавку.
— Столько же получишь, когда принесешь букет.
Дурацкая идея, конечно, вряд ли вину можно загладить цветами, но на что-то более дорогого у него просто нет денег.
Он не Капитан, у которого есть остатки наследства, пусть и не такого большого по меркам Верхнего Города.
Томас — вор, а не лорд. Отребье, живущее в убогой комнатушке в Термитнике.
Впрочем, и Марла не жеманная леди. Она танцует обнаженной в подпольном кабаре. И вряд ли ей когда-нибудь дарили цветы.
Как ни странно, букет в руках посыльного выглядит представительно. Сейчас поздняя осень, и цены в цветочных лавках достигают небесного свода.
Чувствуя себя немного неловко, Томас возвращается к двери Марлы и снова стучит.
Кошка, уже одетая, но с покрасневшими от слез глазами, замирает на пороге, неверяще глядя на букет.
— Шакал… ты с ума сошел? — она пытается говорить сердито, но он видит ее растерянность.
Он видит, как ее руки непроизвольно тянутся к цветам, и изо всех сил старается сдержать улыбку.
— Не плачь, — говорит он. — Я обещаю, что никогда больше не обижу тебя.
Ее глаза сверкают, и он чувствует, как она борется с собой. А ведь он был прав: вряд ли ей дарили цветы хоть когда-нибудь.
Сцепив руки перед собой, Марла делает шаг назад, а потом щурится и смотрит на Томаса.
— Ты думаешь, что какие-то цветочки помогут?
— Нет.
— Тогда забирай их и уходи. Я не хочу тебя видеть.
— Я не уйду.
— Будешь сторожить меня у двери, как верный пес?
— Если понадобится.