— Это… такая дань уважения тем, кто дал нашим детям шанс родиться. Яйцо внутри кокона растет, впитывая в себя питательные вещества. К тому времени, как на свет появляется новый ткач, скелет, который был каркасом, становится очень хрупким, а потом и вовсе рассыпается в пыль. Это чтобы от человека что-то осталось, понимаете?
Капитан понимал, что его сейчас точно стошнит.
— Рэй… вы ведь еще хотели что-то сказать? — просипел он, схватившись за горло.
Тварь сочувственно посмотрела на него, а потом произнесла:
— Мы любим подвалы. Лабиринты подвалов, именно поэтому вся моя семья живет в Глуби. Те ткачи, которые решили возродить старый ритуал не здесь, иначе бы мы их нашли. Они где-то на небесах.
— И у них, судя по всему, богатый покровитель…
— У которого в доме большие подвалы, — повторилась Рэй. — Лорд Фрост, эти ткачи… появились здесь недавно. Даже если семья небольшая, хотя бы раз в год одна женщина семьи должна стать матерью. Это первый обряд. Они появились здесь не раньше года назад.
А вот эта информация стоила жуткой тошноты. Теперь Тени смогут сузить круг поисков… или расширить: Капитан рассчитывал на последние полгода, а то и три-четыре месяца…
Значит, год.
— Я помогла вам? — спросила Рэй.
Капитан кивнул, собираясь кое-как поблагодарить Тварь и убраться отсюда подальше.
— Лорд Фрост! — когда он повернулся к двери, ткачиха окликнула его. — Я хочу попросить вас кое о чем.
Он повернулся обратно. Рэй подалась вперед, ив ее взгляде снова застыл страх и беспомощность.
— Что вам нужно?
Она вздохнула, решаясь.
— Я знаю, что вы делаете с Тварями, которые нарушают человеческие законы. И с людьми тоже. Пусть я редко покидаю Глубь, но у меня есть друзья среди других Тварей… лорд Фрост, когда вы найдете тех, кто убил… не трогайте детей. Отдайте их мне?
— Зачем? — моргнул Капитан. Если сейчас выяснится, что у ткачей существует обряд пожирания яиц чужих семей для сохранения молодости или улучшения генофонда, он точно опозорится и похвастается перед этой Тварью содержимым своего желудка. И пусть он ничего сегодня не ел, это не значит, что его чем-нибудь не стошнит.
— Они не виноваты. Мы воспитаем их правильно, и они будут жить по человеческим законам.
Тошнота будто отступила. Или затаилась. Капитан пораженно смотрел на Тварь перед собой. Уродливую в истинном облике. Не человека. Паучиху.
А потом он вспомнил танцующую и тех, кто ее кормил. Вспомнил леди Эйзенберт. Йеша Горса.
И ему стало противно от того, что он — человек.
— Я не убиваю детей, — ответил он. — Договорились.
И больше не в силах находиться здесь, он отправился прочь.