Кира поперхнулась дымом от неожиданности.
— Что? Ты о чем? — хрипло спросила она.
Отступать было поздно, хотя он уже жалел, что завел этот разговор.
— Мой траурный галстук. Ты использовала его, чтобы перевязать волосы Ники. Я куплю для нее ленты, но не стоило лезть в мой шкаф.
Кира укоризненно посмотрела на него.
— Он висел в прихожей, — ничуть не обидевшись, ответила она. — Я не стала бы рыться в твоих вещах.
В прихожей?
В последний раз он надевал эту тряпку на похороны леди Эйзенберт… и совершенно не понимал, как галстук оказался там, где его нашла Кира.
— Прости. Я ни в чем не хотел тебя обвинять, — примиряюще сказал Капитан.
— Я живу в твоем доме, — серьезно ответила Кира. — На твои деньги. Я не имею права тебя упрекать. И просить прощения тебе не за что.
После этих слов аппетит пропал. Рыбный салат не лез в горло, да и вино — неплохое, пусть и не слишком дорогое, сразу потеряло вкус.
Нет ничего странного в том, что Киру тяготит ее положение. Она все потеряла. Все до расчески. И пусть она приняла его помощь, вряд ли ей так уж сильно нравится «жить его милостью».
Отодвинув от себя тарелки с недоеденными остатками, Капитан подозвал официанта, чтобы потребовать счет
— А это не наша ли старая знакомая? — прищурилась Кира, глядя куда-то за его спину. — И рядом уж точно не ее муж.
Обернувшись, Капитан обнаружил за дальним столиком леди Элен Скарой. И напротив нее сидел куратор Призрачных Теней.
— Это Сэйв… — пробормотал Капитан, разглядывая парочку. Они были явно увлечены друг другом.
— Сэйв? — странным тоном переспросила Кира.
Порадовавшись, что эти двое познакомились и без него, он развернулся обратно, обнаружив две вещи.
Им принесли счет. А еще Кира была бледна, как полотно.
— Что с тобой, — с тревогой спросил он, глядя, как остатки румянца покидают ее щеки.
Она сглотнула.
— Нет… ничего. Показалось, — неуверенно улыбнувшись, ответила Кира. — Ты как? Способен дойти до дома самостоятельно?
Решив, что он выяснит причины этой тревоги потом, Капитан кивнул, поднялся на ноги и предложил ей руку.
— Вполне, — ответил он.
Томас
Пробуждение — это боль. Яркая, как вспышка. Отдающая искрами в глазах. Заставляющая застонать, заскулить, словно побитый щенок.
Голова раскалывается до такой степени, что Томасу кажется, будто он ослеп, потому что открыть глаза решительно не получается…
Что это с ним?
Отдышавшись, приняв боль, как должное, он все-таки кое-как поднимает веки, вглядываясь в сумрак пасмурного рассвета.
Вчера, покинув кошку, он сначала бездумно шатался по Рурку, даже не пытаясь воровать, хотя денег в кармане у него не осталось, а потом зашел домой, выгреб оставшиеся монеты и отправился в "Черную Луну".