Странно, но страх меня отпускает и, находясь в замкнутом пространстве с хищником, у которого на меня вполне конкретные намерения, уходят тревоги, я подпадаю под магнетизм мужчины.
Он продолжает касаться меня, проводить руками по лицу и волосам. Достаточно одного щелчка его пальцев и я так же быстро упаду поломанной куклой к его ногам.
Я не могу ничего ему противопоставить, но странно то, что и не хочу. Просто плыву по течению, отдаюсь каким-то невероятным ощущениям, которые вспыхивают у меня в груди. Может, потом я буду себя корить за то, что не расцарапала это волевое лицо, не стала драться и кусаться, не знаю…
Смотрит на меня так внимательно, так отчаянно. Страшный взгляд. Пугающие глаза. Он отзывается табуном мурашек, который гарцует на моем теле.
Прозрачные глаза смотрят пристально. Подавляют, а у меня бунт внутри, злость на всю эту ситуацию.
— Я не собираюсь становиться твоей игрушкой!
Ухмыляется.
— Ты уже стала моей, когда я тебя купил.
Резкий рывок. Впечатываюсь в литую грудь сильнее, и меня опаляет жаром запретных слов:
— А теперь мы продолжим с того самого, на чем остановились. Раздевайся.
Прикусываю в нерешительности губы.
— Красавица… какая же ты красивая…
Его голос хриплый, кажется, что слова разрывают гортань, он их буквально выталкивает, говорит на своем языке. В глазах эмоции сменяются с быстротой от жара до ненависти, от лютой злобы до желания.
— Я тебя не понимаю…
Отвечаю робко. Накрывает стыдливость, когда он опускает плотоядный взгляд на мою грудь, затем опять возвращает к лицу, обжигая.
— На русском говорю. Считай, что высказываю восхищение…
Профессия модели отучила от неловкости. Я часто снималась, едва прикрывшись одеждой, иногда без белья, научена отгонять ненужное смущение, но сейчас под взглядом Ивана мне сложно удержаться от того, чтобы не прикрыть свое полуголое тело руками.
Только я все равно заставляю себя выпрямиться и смотреть мужчине прямо в глаза.
Дышу часто, грудь вздымается, натягивает материю.
Кац рассматривает меня, может, даже любуется, правда, так зверь на добычу может смотреть. У него ноздри раздуваются, скулы белеют.
Время бежит, ураган за окном беснуется, но я все равно не готова к тому, что слышу.
— Раздевайся. Сама.
Он может разорвать меня своими огромными ручищами, все может, и главное, у него есть абсолютная власть, дающая право вершить судьбы.
Любое его желание исполняется и сейчас этим желанием стала я…
— Не заставляй повторять, куколка, — цедит слова.
Он со мной удивительно спокоен, сдерживает себя, держит в тисках, но ограничители слетят — вопрос времени, может, секунд.