— Она …её уже нет?
— Слава богу ещё жива. Хотя, не всегда меня узнаёт, — вздыхает Тай, засмотревшись, как я режу цукини. — Делай колечки чуть толще.
— Значит, у тебя есть бабушка, брат и ты наверняка знаешь французский?
— Верно, я свободно говорю по-французски и у меня есть кузен, не родной брат. Сын моей тётки.
— А родители? — ещё осторожней спросила я.
— Мать умерла от рака, когда я был маленьким, а с отцом я не общаюсь. Так что это за бриллианты, Дженни? — всё, с откровениями о личном Тайвин Флэш закончил.
— Мия решила отдать мне свои побрякушки. Чтобы я их продала и поправила наше шаткое финансовое положение, — выдохнула я.
— Правда? — он походит ко мне, становится позади меня, прижимается как можно теснее, берёт меня за руки и показывает, как нужно резать. Одновременно дыша и целуя меня в ухо. — У вас серьёзные трудности?
— Д…да, — меня атаковали мурашки по всему телу. Как у него так получается на меня воздействовать?
— Почему ты молчала? Я могу помочь. Так что в следующий раз верни Мие её украшения или нет, знаешь, лучше я их сам передам. Я оплачу счёта, которые вам в тягость. И не спорь! Как вообще прошло ваше общение с подругой?
Вот ведь чёрт побери, и как теперь быть с планом Мии??! Дура! Не нужно было вообще о них заикаться!
— Нор…нормально прошло. Поболтали. Она жаловалась на одиночество. Я … я ей рассказала о …тебе, — я почувствовала, как Тай напрягся всем телом после этих моих слов.
— Женщины такие ужасные болтушки, верно? Не могут не делиться друг с другом секретами.
— Наши встречи и отношения стоило держать в секрете? — теперь напряглась я.
— На мой взгляд не стоит трепаться о личном. В том, что происходит между двумя — третьему нет места. …Я ведь тебе нравлюсь, Дженни? — интонация Тайвина изменилась на вкрадчивую. — Я знаю, что нравлюсь, даже не пытайся соврать или съязвить. Хочу предложить тебе сегодня остаться у меня на ночь.
Ну вот опять! Мысли мечутся, взгляд тоже, нож в руках дрожит. А Тай, взяв меня за плечи, нежно целует в шею. Я пропала!
— Будем … снова по душам говорить? — выдавила я, мгновенно охрипнув.
— Вроде того, — хмыкнул он в ответ. — Мы ведь не намерены спешить переходить к основному блюду. Да и я после травмы восстановлюсь лишь через месяц. Тебя это снова пугает?
— Ты меня и без основного блюда с ума сводишь! — вырвалось у меня.
— Я знаю. У удовольствия есть множество форм и способов. Так что ты мне ответишь? Останешься?
Повернувшись к нему лицом, мне так хочется разглядеть в его глазах что-то такое. Желание остаться борется с желанием сказать «нет, поиграл на сегодня и хватит!». И он чувствует мои сомнения, читает их по выражению лица: