– Алин, пожалуйста, – прошептала я, повернувшись к горничной.
Та только глаза опустила.
– Да что же это такое, – проговорила я трясущимися губами, понимая, что практически ребенок погибал у меня на глазах. – Ты как можешь смотреть на это все и быть такой равнодушной? – заорала я, вскочив на ноги и схватив девушку за плечи, тряхнув ее при этом. – Она же еще ребенок совсем! А если ты завтра будешь здесь так же лежать? Где гарантия, что Дорн или кто еще из его свиты не захочет выпить именно тебя? Посмотри на них, – дернула я Алин, указав на тела восьмерых мертвых красавиц, остановившиеся глаза которых словно пронзали безжизненным взглядом, устремленным на нас, – как ты можешь просто так смотреть на это? Ты же из Бладора! Вы же сильные ведьмы! Или ты думаешь, что ходишь и улыбаешься здесь, гладишь стригоевские тряпки, следишь за порядком в доме и все? Тебя не коснется участь этой девочки? Да не сегодня – завтра твоя кровь кому-то слаще меда покажется, тебя же сожрут так же, как и ее! И все ваши же стоять будут и смотреть на тебя, умирающую! Черт, стерва ты! Сучка стригоевская!
Я орала так, что мою истерику слышал весь дом точно. Заревев, я упала подле девчушки и взяла ее худенькую ладошку в свои руки. Пульс все еще бился едва уловимо, но я знала, что не пройдет и часа, как она покинет этот мир. В этот момент дверь отворилась и послышался грозный голос Тизары:
– Это что здесь такое? – гаркнула она.
– Мадам, – сразу беспокойно защебетала Алин. – Одна из девушек еще жива. Мадмуазель Авенира хочет ей помочь.
Быстро вытерев слезы, я поднялась на ноги и с мольбой посмотрела на стригойшу. Женщина недовольно окинула меня взглядом.
– Иди прочь к себе, – процедила она сквозь зубы. – Тарон приехал. Приведи себя в порядок. Мальчик не должен видеть тебя в таком виде.
– А она? – я кивнула на девчонку.
– Она? Какое тебе дело до нее? Тебе сказали, что иссушенным не помогают. Что еще ты хочешь услышать?
– Я могу помочь. Пожалуйста, мадам Тизара, – взмолилась я.
– Иди в свою комнату, – лишь сухо бросила она мне в ответ.
Глядя на эту бездушную тварь, я сделала глубокий вдох, пытаясь хоть как-то совладать с собой. Да какое только там.
– Гадюка чертова, – тихо проговорила я, прищурив с ненавистью глаза. – Сама-то помнишь, интересно, себя до обращения? Понравилось тебе терять свою жизнь прежнюю? Умоляла ты стригоя, который обращал тебя или сама подставила свою шею для этого? Старая карга!
Едва я только это промолвила, Тизара замахнулась и с такой силой ударила меня, что я упала, больно ударившись рукой, которая и без того после вчерашнего болела так, что я стискивала зубы, когда приходилось сжимать пальцы. Заскулив, я прижала руку к груди. Тизара же надменно посмотрела на меня и проговорила: