– Здесь ванная комната, – Люсиль открыла дверь в смежное помещение, и я увидела там красиво отделанную белым мрамором ванную, уже наполненную до краев белой пеной. – А здесь гардеробная, – за другими дверьми была просторная комната с огромным зеркалом. – Завтра утром приедет женщина, которая обшивает графиню, она снимет мерки и уже через пару дней у вас будет все необходимое. А пока вот несколько нарядов, которые вы можете надеть, – она указала на висевшие платья пастельных тонов, проведя рукой по которым я отметила про себя, что сшиты они из очень дорогой ткани и что такие платья стоили целое состояние.
– Спасибо большое за заботу, – поблагодарила я ее.
– Это моя работа, только и всего, – улыбнулась женщина. – Вы теперь…, – она начала говорить и умолкла, испуганно посмотрев на меня.
– Ничего, ведь и сама не знаю, как называть-то себя теперь. Была недавно любимая дочка у родителей моих, а здесь кто? Непонятно, – устало вздохнула я, направляясь в ванную, на ходу расшнуровывая платье.
Смыв с себя душистой водой напряжение, накопившееся за прошедший день, я вышла в комнату и увидела, что Люсиль все еще была здесь.
– Можно мне помочь вам сделать красивую прическу? – она указала мне на туалетный столик и подсев к нему я сдалась на милость ловких рук женщины. – Вы такая напряженная, – наконец прервала она молчание, повисшее в комнате.
– Да, есть немного, – я натянуто улыбнулась.
– Я бы на вашем месте так же себя вела. Оказаться человеку на землях вервольфов, да еще в таком положении, это вам не шутки.
– Да, приятного мало, – задумчиво ответила я, наблюдая в зеркало, как Люсиль ловко укладывает мои волосы. – А ты давно работаешь у графини?
– Да десять лет уже как. До этого бабушка здесь работала моя, а когда ее не стало, то покинула родительский дом и перебралась сюда.
– Может расскажешь мне о сыне графини? – я поглядела из–подо лба на девушку. – Если тебе можно рассказывать такое мне.
– Отчего же. Можно. Каких-то особо важных секретов у них нет. Что вам рассказать? – усмехнулась она.
– Не знаю даже. Расскажи мне о нем и о его жене.
– Ну что тут рассказать, – она нахмурила лоб, словно припоминая что-то важное. – Они красивая пара были очень. Шэриза, так звали жену его светлости, была очень своенравная женщина, влюбленная в жизнь и во все ее проявления. Его светлость более спокойный, темперамент у него ровный такой, я бы так это сказала. Гордый очень. А жена его была – сорви голова. Очень любила общество, при дворе часто появлялась, с его величеством в дружеских отношениях была. Без нее не обходилось ни одно празднество. Все куда-то бежала, торопилась, словно чувствовала, что отведено ей недолго в этом мире быть. Они прожили в браке несколько лет, но детей она не хотела заводить, чем очень гневила графиню. Да и не мудрено это, где такое видано, чтобы женщина–вервольф и вот такой образ жизни вела. Но его светлость никогда ни слова не говорил жене, он ее очень любил ведь, да и она его тоже. Потом Шэриза забеременела ну и остепенилась, начала гнездо вить, – грустно усмехнулась Люсиль. – Одежду для малыша шила по вечерам, к подругам ходила часто, у которых дети уже были. Так и пролетели девять месяцев. А потом тот вечер, как сейчас помню, у нее схватки начались, ее отвели в покои и оставили. У меня до сих пор в ушах стоит ее вой, полный боли и отчаяния. Промучилась она так несколько часов, да под утро и затихла. Навсегда. И малыша так и не смогла родить. Погиб вместе с ней. Его светлость тогда думали с ума сойдет, когда вернулся и узнал, что ее больше нет. Он так горевал, что я такого состояния у мужчины никогда не видела. А потом он меняться стал. Жесткий такой, непробиваемый какой-то начал становиться. К матери как к чужой относится, хотя у них такие всегда теплые отношения были. Да и к окружающим тоже не очень–то благосклонен. Бывает, как гаркнет на меня, так, что кровь в венах стынет. С друзьями лучшими почти не видится. Теперь больше общается с теми, с кем до всего этого только здоровался и не более. Как-то так, – проговорила девушка, украшая мою прическу шпильками с камнями.