— Выкарабкивайся, давай. Очень уж ты нам в зятья подходишь, — и прижался к стене, чуть не сметённый магистром Олюшко.
Часть 17
* * *
ЧП было масштабным.
Давать слабину и показывать, что она в ужасе, Лииса не собиралась. Как и паниковать. Сначала реанимация, потом истерика, и никак иначе. Это она усвоила ещё на фронте. Его императорское величество не даст соврать. Вот уж где было действительно страшно. Жутко. До онемения языка и полного выключения сознания из действительности.
Сейчас ей было нервно, но совсем не так, как в тот ужасающий миг, когда она держала окровавленную голову императора на своих коленях и видела, как от него отлетает жизнь, а она цепляется за неё скользкими от крови пальцами, пытаясь привязать её к растерзанному телу.
Студиозы всё же были магами, а заклятье от воровства на самогоне штука, конечно, крепкая, но не смертельная. Даже, если бы они ничего не делали с Шапек и Нэтом, многие к вечеру оклемались бы и без их помощи.
Опасения вызывали только трое. Иржи Каневский, Эльза Батишек и Айбор Маргнек-Татовицкий. Все из подозрительно непростых семей. Хотя кого из этих будущих драконов вообще можно было бы назвать простым?
…Они забеспокоились не сразу. Только когда к концу первого учебного часа из парней артефакторов на занятия не пришёл никто, спохватились, что дело неладно. К ним добавились возмущённые портальщицы, которым пришлось отдуваться за контрольную Палице одним. Позже выяснилось, что боевиков на занятиях не было вовсе. Тогда Олюшко всполошилась не на шутку. Подопечные Сешеня не бегали спонтанный кросс, не расчёсывали траву вилками и не выпалывали дикий подлесок вокруг замка.
И в связи с этим большим таким тревожным вопросом было: где, собственно, сами Сешень и Боржек? Их не видели с прежнего вечера.
— Почти не сомневаюсь, что дело в гоблинском самогоне, — Палица взлетел по лестнице вверх, распахивая перед Олюшко двери мужского крыла. — Точнее, в его количестве, — раздражение и досада явно читались в его лице. Невтон перебрал пальцами, хрустнув суставами, как делал всегда в минуты тревоги, и принюхался. — Но пахнет не сильно. Да и тихо вчера было. Я б к себе не ушёл, если почуял бы что.
Лииса согласно кивнула. Этот бы правда не ушёл. И всё жилое крыло своей занудной мордой лица замучил бы точно. Он от нервной бессонницы, когда ему не удавалось домой уйти к своей ведьме, декламировал драконью лирику вслух и на память. Не сказать, что звучало это ужасно, но часам к трём ночи Палицу от его бубнежа хотелось убить табуретом. Можно было ещё чем-нибудь. Но у Лиисы из безотказного под рукой был только табурет.