На лицо опустилась ледяная ладонь, вынуждая заткнуться, и она почувствовала, как сзади к ней прижалось тёплое тело.
— Это я, — мазнуло по уху мужское дыхание.
Петра была убеждена, что именно так говорят все злодеи во всех ужасных историях, а ещё, что делают это они непременно голосом кого-то из знакомых, чтобы обмануть бдительность жертвы.
Она покрепче стиснула каменный блин и с размаху залепила им назад, что было силы.
Звонкий шлепок дополнился пугающим хрустом и забористой матерщиной, но руки держащие Петру не разжались.
Мысль о том, что разъяренный зверь куда хуже просто злого зверя, мелькнула с очевидным опозданием, и Петра, попробовав рывком развернуться, быстро произнесла:
— Простите, пожалуйста! Очень страшно.
— Издеваешься? — спросила тьма тонким голосом, который теперь был похож на Бачеков только высотой над её макушкой. — Лекари вообще людям вредить не должны!
— Ты не Коэн? — вскрикнула Петра, вырвавшись из ослабших объятий.
— Ещё какой, — пропыхтел злодей, скручивая её обратно спиной к себе. — Я тебя тут спасаю вообще-то! — заявил поэтично.
— А я думала… — она посмотрела на его обнажённые руки, скосила глаза за плечо, — Ты что..? Голый?! — взвизгнула Петра. И отчётливо различив дрожь парня, разъярённо спросила, — Греешься об меня что ли?
— Можно и так сказать, — пропыхтел боевик и прикрикнул. — Ты можешь стоять спокойно?! Сейчас весь замок тут будет. Магистры так точно!
— Ты действительно голый?
— Это единственное, что тебя волнует?
— А тебя, нет?! — крикнула шёпотом Петра.
— Меня больше волнует Сешень, — признался Бачек.
— Правда холодно?
— Даже не представляешь как, — Коэн прижался замёрзшим носом к её виску, и девушка выпустила сумку с заготовкой для артефакта из рук. Нос парня был ледяным, да и пальцы, которыми он сжимал её предплечья, жгли холодом даже через плотную ткань шерстяного платья. — Не поворачивайся только, — прошептал в её волосы. Это смущало. И пугало. Что у него такого там, что и повернуться нельзя? Рога выросли? Или хвост?
— Зачем ты вообще за мной шёл? — Петра дёрнула плечом, чтоб не прижимался так сильно. Холод холодом, а так близко она и с одетыми парнями не разговаривала никогда. По-хорошему ему бы и второй раз булыганом добавить, чтоб соображал. Хоть что-нибудь. Но у него похоже от холода извилины распрямились или ссохлись, что там с мозгами от холода происходит обычно?
Если сейчас здесь появятся магистры, ей тоже не сдобровать. Объяснить, что она делает ночью в лесу с голым парнем в обнимку, точно не удастся.
— Я не шёл. Я уже был здесь, когда ты в вопящую грязь ступила. Это сигналка Сешеня на подход к контуру. Он боевой, убить может. Не ходи сюда больше, — парня отчаянно трясло, и он всё крепче сжимал её, видимо, рефлекторно пытаясь согреться.