Мужская фигура чуть в отдалении направилась ко мне, и, быстро заприметив синий мундир городской стражи, я решила не убегать.
И очень об этом пожалела.
– Ты подкупил стражников?! – верещала я, когда меня затолкали в дом пред темны очи отца, – Ну какого черта! Отпустите!..
Отец скривился от громкого звука и окатил меня неприязненным взглядом. Тело сработало на привычке, сжавшись, а из горла едва не выползли придушенным мяуканьем извинения. Но я взяла себя в руки и подняла уже было опущенный взгляд. Руки, не дрожите! Ничего он нам не сделает!
Сказать было проще, чем сделать – ремня я не получала давно, но это не значило, что больше и не получу.
– В кабинет, – только и сказал он и развернулся, зная, что меня поведут, куда велено.
Я брыкалась, извивалась, орала, будто меня режут, но мужчины были непреклонны. Я заводилась только больше от собственного сопротивления, а еще от того, что… От того, что отец не хотел уже оставить меня в покое.
Прямо сейчас я хотела только этого. Замечательно же жили столько лет! Я за ним бегаю, выпрашивая крохи ласки, а он меня игнорирует. Вот и пусть игнорировал бы дальше!
– Нам надо поговорить!
– Надо поговорить, – начали мы одновременно, когда остались в кабинете одни.
Я подавила желание уступить ему очередь и тут же начала сама.
– Я ухожу! – торжественно заявила я, прожигая его полными обиды глазами, – Ты мне не отец, мне уже исполнилось восемнадцать, я взрослый, независимый ч-человек! И я ухожу и-из… – в горле резко пересохло от его скептического взгляда, так что закончила я уже не так уверенно, как начала, – из д-дома?..
– Ты меня спрашиваешь? – нахмурился он, откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди.
– Я… я не спрашиваю… – я спрятала вспотевшие ладони за спиной, – Я утвер-рждаю?
Щеки потеплели, а желудок пугливо скукожился. Боже, ну почему я не могу говорить нормально с обитателями этого чертова дома!
– Что ты за мямля! – отец устало выдохнул.
– Я-я не мямля…
– Ты что-то промямлила? – скривился он, и от его откровенно злого взгляда у меня упало не только сердце, но и вообще все органы, – Говори нормально!
На глазах вскипели слезы. Ну чего он на меня кричит?.. Неужели он настолько меня ненавидит?!
– Я не мямля! – воскликнула я, разозлившись то ли на него, то ли на себя, – И я ухожу! Меня никто здесь не любит и не ценит!
Отец неожиданно подскочил, и я непроизвольно сделала шаг назад. Он очень, очень редко терял контроль над эмоциями. Я сглотнула. Очень, очень редко.
– Да кому нужна эта любовь, дурная ты девка?! – воскликнул отец, грузно оперевшись на – слава богу! – разделявший нас стол, – Не доросла еще из дома уходить, не находишь?! Мелкая, бесполезная – а норову на десятерых! Что ты будешь делать одна? Ты же ни черта не умеешь!