Летит ли в этот момент душа Айса к небесам? Если да, сможет ли она покинуть купол? Существует ли вообще душа? Смотрит ли Айс сейчас на меня сверху?
Я поднимаю глаза кверху, надеясь увидеть призрачный облик, тень, облако — что угодно… Мой разум не признаёт, что от Айса не осталось ничего, кроме оболочки.
Воины отвязывают его, хватают под мышки и тащат обратно по переулку. Его босые ноги волочатся по земле, а вместе с ними и железная цепь, которая висит между ними.
«Осторожнее! — хочется мне закричать. — Вы делаете ему больно!»
Но ему уже ничто не сделает больно, больше никогда.
Когда они несут его мимо меня, я всё надеюсь, что он поднимет голову и подмигнёт мне. А потом подойдёт и скажет: «Детка, это всё было лишь шоу».
Вместо этого я вижу его неподвижное тело и кровавый след, который он оставляет на земле.
Эндрю оттаскивает меня от стекла:
— Идём, Ника, нам нужно добраться до места встречи.
Всё во мне мёртво, холодно и мутно. Будто меня накачали наркотиками.
Айс не умер, такого сильного мужчину ничто не может убить…
Вокруг становится всё беспокойнее, люди освистывают сенаторов:
— И мы собираемся смириться с этим? — кричит кто-то. — Что теперь они казнят наших Воинов?
— Он был предателем! — кричит другой.
— Это ты предатель, сенаторы предатели!
— Что, если всё на видео — правда, и люди там нормальные? Если даже сын сенатора стал повстанцем…
Гул голосов усиливается, начинаются ругань и споры, Эндрю тащит меня сквозь толпу.
Экраны выключаются, спектакль окончен.
Неужели Айс мёртв?
Я всё время оглядываюсь на помост и стеклянный коридор.
Айса нет…
Вдруг я слышу звон — кто-то бросил что-то в экран и разбил его.
Я моргаю. Никогда раньше не видела горожан в таком состоянии. Конечно, всегда есть недовольные, но сейчас их очень много.
Эндрю тащит меня за руку в узкий мрачный переулок между двумя небоскрёбами. Одна из многочисленных железных дверей ведёт под землю. Здесь мы должны встретиться с Джексом.
Я хочу ненавидеть его, потому что он не пришёл и не спас Айса, но всё во мне пусто, так пусто… Только ненависть к отцу разгорается — крошечное пламя, которое скоро перерастёт в пожар.
— Ника… — Эндрю крепко меня обнимает, и только сейчас я замечаю, что стучу зубами и плачу, как маленький ребёнок.
Я хочу выкричать всё своё горе, весь свой гнев.
Я цепляюсь за Эндрю, как утопающий. Я так рада, что он здесь и держит меня. Без него я просто провалилась бы в глубокую чёрную дыру, разверзшуюся у моих ног.
— Ты очень любила его, да? — шепчет он мне на ухо.
Я киваю, потому что из-за рыданий не могу говорить. Близость Эндрю, тепло его тела — всё это напоминает мне о том, что у меня было с Айсом. И чего у меня уже никогда больше не будет.