И Пакс стал чаще появляться, писал мне почти каждую вторую ночь, оказываясь в моей постели чаще, чем обычно.
― Я уезжаю в Нью-Йорк через две недели. ― Его пальцы танцуют в моих волосах, его грудь мокрая, когда я легла на нее после блаженства.
Комбинат. Он говорил об этом много раз, но не совсем со мной, а больше хвастаясь собой.
Обычно он так разговаривал со мной... как будто я и не нужна была в разговоре. Я начинала уставать после двух лет этих туда-сюда, я просто устала. Чувствовала себя намного старше своих скромных двадцати с небольшим лет. Чувствовала себя использованной. Измотанной.
Я киваю, ненавидя себя за то, что снова лежу здесь с ним.
― Они думают, что я собираюсь пробежать самый быстрый сорокаярдовый рывок за последние пятнадцать лет, ― Пакс хвастается мне.
― Ага. ― Я думаю только о том, что случится, если он уйдет из нашего колледжа. ― Как ты думаешь, мы будем поддерживать связь? ― я осмеливаюсь задать этот вопрос, потому что на данный момент мне уже нечего терять.
Пакстон не был моим, поэтому, по сути, я не могла его потерять. Он никогда не был моим... Я поняла это сейчас.
― Конечно, детка. ― Эти голубые глаза смотрят так глубоко в мои.
Я никогда не могла понять, лжет ли Пакс, или он действительно просто верит в свою собственную чушь.
***
Полтора месяца спустя я смотрю его по телевизору. На ESPN его лицо красуется на всех рекламных роликах... ведущие на драфт-шоу обсуждают, как высоко он поднимется, и восторгаются его великолепными результатами комбайна.
Я не виделась с ним до отъезда, его поездка в Нью-Йорк прошла быстро. За четыре дня до этого он приходил ко мне трахаться, и с тех пор я не слышала ни звука. Пакс не вернулся в кампус, и два текстовых сообщения, которые я отправила, желая ему удачи, а затем чтобы узнать, как у него дела, остались без ответа.
Я смотрю, как команда в Бостоне выбирает его первым в первом раунде. Толпа ревет, и на камеру показывают Пакса, его родителей и брата, которые обнимаются. Его миниатюрная, миловидная мама прыгает вверх и вниз, плача от радости.
И я так счастлива за него, несмотря на то, что мне кажется, что это не так. Я плачу, потому что знаю, что это его мечта.
Но мне также хочется рыдать, потому что меня нет рядом с ним, чтобы разделить его счастье. В течение двух лет я выворачивала себя наизнанку ради Пакстона Шоу. Я узнала о нем, поклонялась его телу, обнажила перед ним все свои эмоции и нервы. А он даже не мог вспомнить мою фамилию.
Я сломалась, по моим щекам потекли мучительные слезы за все то время, которое я потеряла. За все то, чем мы никогда не станем.