Мы тяжело дышим, Люба все еще лежит на моей груди и я не спешу отпускать ее. Сжимаю в своих объятиях, наслаждаясь тем, как близко наши тела. Вдыхаю аромат ее волос и нежно провожу пальцами по позвоночнику.
Это все смахивает на сон. Приятный, но абсурдный. Потому что вместо того чтобы трахать Левандовскую, я должен был раздобыть на нее компромат. Вытурить из компании и начать жить спокойно. И я уж точно не должен был испытывать это странно чувство спокойствия и удовлетворения, а еще относится к ней по-собственнически.
Я не замечаю как проваливаюсь в сон, а когда открываю утром глаза — постель рядом со мной пуста, а на часах уже полдень.
Я шатаюсь по дому до самого вечера, снова готовлю ужин, воюю с вонючими комками шерсти и подумываю обменять своих доберманов на них. Это самая лучшая идея за последний год. Коты более безобидней и я уж точно не буду бояться, что ночью ко мне проникнет какая-то зубастая тварь и перегрызет во сне глотку.
Люба возвращается домой под вечер и мы делаем вид словно прошлой ночью ничего не случилось. Сыпем друг в друга колкими шуточками, ужинаем, смотрим телевизор, разговариваем о делах компании, а потоми расходимся по разным комнатам и долго не можем уснуть. Люба приходит снова. И снова жаркое молчаливое безумие, о котором ни один из нас не вспоминает на утро.
Так проходит неделя, а потом в какой-то день Люба не возвращается домой ни в семь, ни в восемь. Я начинаю злиться, набираю ее номер, а после пяти звонков, на смену злости приходит волнение.
Левандовская возвращается в десять, когда я уже мысленно схоронил ее рядом с могилкой деда, а потом убил собственноручно в случаи, если она нежится в объятиях очередного Макса.
Она выглядит бледной и уставшей, не разуваясь направляется к холодильнику и достает бутылку коньяка. Делает глоток прямо из горла, а потом надрывно кашляет и выплевывает весь алкоголь в раковину.
— Кто-то еще умер? — усмехаюсь я, хотя на душе становится как-то неспокойно от такого поведения Любы.
— Хуже. Меня сегодня, можно сказать, похитили.
— Что? — хмурюсь я и даже не замечаю с какой силой сжимаю в руках деревянную лопатку ля блинчиков.
— Я была на парковке, — я наблюдаю за тем как дрожащими руками Люба снимает с ног туфли на высоком каблуке и присаживается на стул. — Меня схватили прямо у машины и затолкали в черный фургон. Это были люди Мамаева.
— Чего они хотели? — я не раз слышал эту фамилию от деда, но никогда не предавал серьезное значение их соперничеству и затаенной войне.
— Чтобы мы отменили заявку на участие в тендере и Контрольный пакет акций «СтальПрома».