Марк вскрикнул и сел на постели. В дверь стучали.
— Вена через тридцать минут. Кофе, чай, сок?
— Нет, — бросил он. — Благодарю.
Карлин сел и сжал виски ладонями. Сердце билось мучительно быстро, перед глазами еще стояли обрывки сна, и Марк ждал, пока эмоции уложатся. Кошмары — это хорошо. Это означает, что он еще жив и способен реагировать.
На оформление командировки ушло несколько дней. Найджел сдержал слово и организовал лекции в венской полицейской академии. Карлин готовил материалы, с облегчением ощущая, что работа по-прежнему способна переключить его на себя целиком и полностью. Навязчивые мысли о сыне отступили, не сформированный профиль Рафаэля не висел над головой. Карлин обновлял лекции, готовил презентации, думал о том, что станет говорить слушателям и размышлял о том, что скажет Штерну, когда увидит профессора воочию. Ему претили ложь и роль фаната творчества художника. Нужно было отталкиваться от правды, но правда казалась такой странной, что Марк не мог даже мысленно сформулировать приветствие. Он решил довериться случаю и отложить решение мелких вопросов на тот момент, когда они станут критичными. И теперь до Вены оставалось всего полчаса, а потом он погрузится в работу. Времени на размышления не осталось.
Марк часто бывал в Австрии, его звали с лекциями в институт психоанализа, в полицейскую академию. Даже один раз пригласили в качестве эксперта на расследование очередного громкого дела, связанного с разбушевавшимся маньяком-спринт-киллером, которого удалось поймать в рекордные сроки: он не успел завершить серию. Он любил этот прекрасный европейский город, знал каждый дом исторического центра и смог бы вести экскурсии, если бы захотел.
Марк достал записную книжку и записал сон, стараясь вложить в каждое слово пережитые эмоции. Привычка вести эмоциональный дневник помогала выгружать из головы лишнее и сохранять ясный ум тогда, когда он был необходим. Дневники Марк не хранил, сжигая их по мере заполнения. Он закончил в тот момент, когда поезд остановился у перрона. Положил записную книжку в сумку, снял с вешалки темно-синий пиджак, взял небольшой чемодан из темной кожи и вышел из купе, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. На перроне Карлин остановился, выдохнул. Дошел до курилки и достал сигареты. Он закурил, медленно и вдумчиво затягиваясь и скользил безразличным взглядом по пассажирам. Кто-то бежал к своему вагону, боясь опоздать, кто-то только приехал и озирался по сторонам, рассматривая потрясающей красоты вокзал. Кто-то спешил. Люди жили своей жизнью, будто все шло как обычно, будто никто не убивал детей и не складывал из них картины.