— Я не знала, что у вас есть дочь.
— Об этом никто не знает. Надеюсь, и не узнает?
Энн покачала головой.
— Только не от меня. Пойду позвоню Муну, напомню о сеансе.
Аделия кивнула. Когда помощница вышла из кабинета, психиатр встала с места и потянулась, разминая затекшую спину. Мун был третьим пациентом за день, обычно она выдерживала и большую нагрузку, но сегодня странное чувство тревоги мешало сосредоточиться. Она приехала вчера ночью, заселилась в отель, и из-за дочери не стала проводить привычные ритуалы с шампанским и отдыхом в ночных клубах. Вместо этого пришлось рисовать, читать книги, есть мороженное с мармеладом и смотреть странные мультики, которые сама Аделия терпеть не могла, но делала восторженный вид ради Мадлен. О дочери доктор никому не говорила. О ней знали только близкие родственники и друзья в Варшаве. Ее отец оставил их, и Аделии пришлось справляться самой. Она всегда справлялась сама.
Мадлен не мешала матери строить карьеру, а мать уделяла ей слишком мало внимания. Она пересмотрела свои взгляды вот только что. Когда к ней на прием пришла женщина сорока лет, которая полностью растеряла контакт с детьми. Эмоционально тяжелый случай и целая череда принятых женщиной решений, которые ударили по врачу мощным резонансом, заставили ее обратиться к супервизору за помощью и в свою очередь сделать невозможное: вырваться из сценария, который она себе наметила. Аделия поняла, что через десять лет не простит себе то, что допустила столь распространенную ошибку занятого родителя. Нужно научиться совмещать любимую работу и ребенка. Она справится. Она всегда справлялась.
Доктор выглянула из кабинета и бросила на стол помощницы пластиковые карты: кредитку и ключ от номера.
— Мадлен в отеле на седьмом этаже, номер написан на карточке. На кредитке есть пара тысяч злотых >[1], этого должно хватить, чтобы прекрасно провести время даже с учетом курса. Мун ответил?
— Уже в фойе, — привычно мягким голосом ответила Энн. — Вы уверены, что доверите мне дочь?
Аделия улыбнулась.
— Если ты путаешь записи в журнале, это еще не значит, что я должна перестать тебе доверять. Ты хороший человек, я чувствую это. Вы поладите.
— Не сомневаюсь, я всегда отлично ладила с детьми, — кивнула мисс Лирна и вернулась к журналу. — Я оставлю это на столе. Или отвезти в участок?
— Грин пришлет стажера за ним завтра. Спасибо, Энн.
Аделия вернулась в кабинет. Тревога вроде бы улеглась, но отголосок ее еще шептал о чем-то, пытаясь пробиться к интуиции. Они с Энн работали несколько месяцев, и девушка ни разу ее не подвела, хотя владела собственным маленьким бизнесом, который требовал внимание подобно ребенку. Лирна говорила, что хочет стать психотерапевтом, и решила посмотреть, как на самом деле строится работа этих специалистов, чтобы окончательно принять решение. Образование Энн получила педагогическое, но работать в школе долго не смогла. На собеседовании она рассказала Ковальской трогательную историю о том, что ей мало контакта с учениками и не нравится говорить то, чего требует бюрократия. Энн преподавала историю и была вынуждена уволиться в тот момент, когда наотрез отказалась признавать США победителями во Второй мировой войне. Сама Ковальская историю двадцатого века не любила и дискуссии на тему политики не терпела, но уважала людей с принципами.