Первый час нахождения в доме: я жива… ничего не сломано… и меня еще не насиловали. Определённо, я в порядке. Мне везет… сегодня мне повезет… надеюсь. Каждый раз надеюсь, но никогда ничего не получается… Каждый раз я страдаю. Каждый раз мне больнее. Каждый раз страшнее. Каждый раз приближает меня к смерти.
— Вали! – кидаю ему в спину и, встав, иду на второй этаж в комнату той, которую люблю больше жизни. К моей маленькой кнопочке, обожающей обнимать меня и тех, кто ей дорог.
Элина
— Ляля, — зову малышку, наблюдая за тем, как она кормит мишек импровизированной едой из детской посудки.
Стою в дверной проеме, с трудом сдерживая слезы радости. Вот она. Вот моя маленькая девочка, за которую любого порву. Любую жизнь уничтожу. Все кости себе сломаю, лишь бы она была в порядке.
— Элли, — кричит малышка и, развернувшись, вскакивает и бежит ко мне, чтобы прижаться и поделиться своим детским теплом и любовью. Тем, чего мне действительно не хватало все это время, проведенное с Тиграном.
Мое сердце разрывается на миллион песчинок, когда ее маленькое тельце оказывается в моих руках, цепляясь ладошками за мою спину в попытке прижать максимально тесно.
Ее каштановые волосы собраны в высокий хвост и по привычке откинуты в бок, а футболка и шорты испачканы шоколадом, который я ей даю нечасто, ведь от него зубы портятся, а малышка может есть его без остановки. Опять, пока меня не было, лопала его килограммами.
— Я так скучала, — шепчет малышка, зарываясь носиком в мою шею. – Очень сильно. У меня аж сердце от тоски болело.
— Сердце от тоски болело? – переспрашиваю, отодвинув ее от себя.
У нее что-то с сердцем? Болеет? Давно ли? Как я могла не углядеть?
— Да. Ты всегда так говоришь, когда бабушку с дедушкой вспоминаешь. У меня болело! Сильно-сильно! Мне даже конфеты не помогали, — сделав серьёзную мордашку, отвечает малышка.
— Даже конфеты? – театрально удивляюсь. — Даже шоколадные? Совсем? Даже на капельку легче не становилось?
— Немножко, — показывает мизерное расстояние между крохотными пальчиками. — Самую малость. Но оно все равно болело.
— Какой ужас!
— Еще какой! – восклицает девочка. — Элли, а ты скучала?
— Скучала, — произношу, проходя в детскую комнату с малышкой на руках. — Очень сильно, но у меня была твоя фотография в телефоне, — все также с ней на руках сажусь на кровать малышки, посадив ее себе на руки.
— И у меня твоя была. Я с ней говорила, но она не отвечала, — печально выдыхает. – А ты больше не уйдешь? Больше не бросишь меня? – с надеждой спрашивает, обняв меня одной рукой за шею. – Скажи, что нет! Пожалуйста!