Я урод… моральный, неполноценный, фригидный урод, недостойный того, что сейчас, стоя перед дверью квартиры, имею возможность войти туда и увидеть моих куколок. Да, моих! И только. Пусть Красавин и имеет какое-то отношение к созданию Ляли… сейчас она со мной. В моём доме. И в кровати, что я купил для неё. Играет в игрушки, которые я выбрал. Теперь она моя дочь. Он забрал у меня Лиану, а я у него дочь… И я уж точно не наврежу малышке и её матери.
— Девочки, — радостно восклицаю, войдя в квартиру. – Ляля, иди ко мне! Я купил много-много сладостей! И картошки! Мы можем её пожарить! – стою с пакетами в руках, ожидая хоть какой-то реакции.
К моему удивлению, никто не отвечает, сохраняя молчание и тишину. Даже звуки шагов в мою сторону не слышны. Лишь абсолютная тишина, рождающая внутри меня пугающие мысли.
Ушли? Сбежали, не попрощавшись? Нет! Не может быть! Охрана, стоящая у двери, сразу же бы сообщила, а другого выхода из квартиры нет. Они должны быть дома! Обиженные!
— Ляля? Элина? – окликаю их. – Девочки!
Бросив пакеты на пол, направляюсь в детскую, где, резко распахнув дверь, застаю куколок, рисующих что-то цветными карандашами. На невысоком столике разбросаны десятки рисунков Ляли, пытающейся изобразить на них, вероятнее всего, Элину. Сидя на корточках напротив другу друга, девочки продолжают демонстративно меня не замечать и рисовать дальше.
— Эй, это что за бунт? Почему никто не отзывается? – восклицаю, обиженно посмотрев на малышку.
Если уж перед Элиной я виноват, то Ляля должна откликнуться и хотя бы поприветствовать.
Отложив рисунок в сторону, девочка что-то быстро черкает на чистом листе и, встав, идёт ко мне, протягивая мне его, зло фыркнув.
«Мы с табой не разговариваим», — твердит записка малышки.
— Почему? – спрашиваю, посмотрев на неё.
Ответом мне служит злое выражение лица маленькой козявки, скрестившей руки на груди. Вперив в меня устрашающий взгляд, ни на секунду не смягчает его, пугая своей серьёзностью и мстительным настроем.
— Элина? – обращаюсь к девушке. – Что происходит?
— Ничего, — кидает и, встав с пола, идёт на выход из комнаты.
— Элина, — пытаюсь схватить её за руку, но она одёргивает её, и я не успеваю. Не взглянув на меня, выходит из комнаты. – Ляля? – оборачиваюсь к девочке, застав всё тот же взгляд. – Это всё потому, что я ушёл и не выслушал тебя? – предполагаю.
— Это всё потому, что ты… обманщик! – вдруг заявляет. – Ты сказал, что никогда не обидишь мою Элли! Ты её обидел! Она плакала из-за тебя!
— Я не хотел, — пытаюсь оправдаться.
— Хотел! Если бы не хотел, то не ушёл бы, а извинился!