— Думаешь, я буду терпеть твои выкрутасы? Свободы захотела? Как пристроилась удачно, так я и не нужен стал совсем? Мужика себе завела богатого, на машинах шикарных подвозит.
— Убери руки.
Говорю медленно, но достаточно громко и уверенно, никогда не покажу ему свой страх и не стану пресмыкаться. Коля вызывает лишь чувство мерзости и разочарования, но не страх.
— Отпустил и вышел, а то тот самый мужик, которого я завела, твои же кишки на яйца намотает и подвесит за них.
— О, как смело заговорила, раньше такой не была.
— Я способная. Отпусти.
Дергаюсь в сторону, Коля отходит, но все равно продолжает сверлить взглядом, полным ненависти. Потираю шею, обидно и больно в душе до слез, но плакать перед ним последнее дело.
— Пошел вон.
— Господи, Крис, я ведь любил тебя.
— Поставь свечку в церкви за свою любовь.
У Коли так быстро меняется настроение, вот три секунды назад он был готов задушить меня, а сейчас говорит о любви. Нестабильный, избалованный маменькин сынок с вечными претензиями и требованиями. Сейчас, вспоминая наш брак, удивляюсь тому, что вообще так долго продержалась.
— Уходи.
— Бумаги.
Не хочу больше видеть и слышать эту семейку. Нервно ищу в выдвижном ящике ручку, ставлю роспись там, где приклеен яркий стикер. Мне ничего от них не надо, ни копейки.
— Крис…
— Заткнись и уходи.
Толкаю в грудь, комкаю бумаги, Коля опускает глаза, уходит, хлопая дверью. Устало бреду в прихожую, закрываюсь на два замка. На ходу расстегивая блузку, захожу в ванную, слезы снова катятся по щекам, хоть и сказала себе держаться.
Это слезы обиды, не боли или отчаяния, самые горькие слезы обиды. Не хочу и не буду вспоминать прошлое, плохая затея. Так, надо не раскисать, все хорошо, завтра в Прагу, там красиво, весна вовсю шагает по Европе.
Даже лежа в горячей ванне, слышу, как в комнате, в сумке гудит телефон. Наверняка Громов. Ухожу под воду с головой, смотрю через нее на белый потолок.
Я все еще жертва, как была, так и осталась ею. Маленькая беспомощная девочка в высоких гольфах и серой юбке. Которая пытается быть сильной, дерзкой, уверенной хозяйкой собственной жизни. Показывает зубки, царапается, но все еще остается внутри жертвой.
А еще она не верит в любовь. Ее нет, это все миф.
Слез уже нет, только усталость. Выходя из ванной, перебираю чемодан, закидываю вещи в стиральную машинку, размораживаю котлеты. Есть совсем не хочется, но понимаю, что надо, а то снова начнутся проблемы с желудком.
Почти полночь, ложусь спать, наконец достаю телефон из сумки, верчу в руках черную бархатную коробочку. Двадцать семь пропущенных с одного номера, какой настырный.