— Сырный суп по-французски, с шампиньонами и копченой курочкой, уха с лососем, солянка с маслинами… — перечисляет ей девушка на раздаче.
— Мм… — растерянно хлопает глазами Царева, сглатывая.
— Сырный, — подсказываю я ей. — И мне.
— Ладно, пусть будет сырный.
— Салаты: греческий, цезарь с креветкой, панцанелла, фунчоза с овощами?
— Цезарь.
— На второе…
— О, нет, спасибо! Этого достаточно.
Уходит с подносом.
Беру двойную порцию острых сухариков и соуса, которые она забыла к супу.
Я же, как бы, ангел-хранитель. Надо же хоть иллюзию заботы создать. А то Ася будет придираться.
Ты оправдываешься перед собой? Да ладно? Причем тут Ася, вообще? Что зазорного в том, чтобы проявить внимание к девчонке?
Это «девчонка» выстрелила мне в лицо. Я не хочу проявлять к ней внимание, она шибанутая.
А как же Воронин?
Это — другое. Реверанс в сторону ее эстетического «perfect». Пусть Воронину не обломится. Он все равно не оценит уникальности.
Дина медленно идет с подносом, столики заняты. Пустых нет. На нее недоброжелательно поглядывают, намекая, что присоединяться не стоит. кто-то демонстративно переставляет на пустой стул сумку, кто-то задвигает его.
Да-а-а… У нас так.
А в самом конце столик для «черни». Но и «чернь» у нас не сказать, что доброжелательная. Поэтому, многие девочки из «люмпена» кушают в диетическом зале. Там свободнее.
Неожиданно Воронин отодвигает пустой стул, перекрывая Царевой проход.
— Присаживайся.
Черт!
Отказываюсь от намерения сесть за сдвинутые столики кикеров в углу. И сажусь третьим к Царевой и Воронину.
— Приятного аппетита.
— Дагер, Du störst mich.[1]
— Das Leben ist keine leichte Sache[2], Паша, — нахально улыбаюсь ему я.
— Если вы думаете, что это выглядит достойнее, чем шептаться при мне, спешу вас огорчить, полиглоты. Такой же махровый моветон!
Да. Царева не Ася, ее не смутишь. Но в целом, она, конечно же, права! Махровее некуда.
— Ты забыла кое-что, — перевожу тему.
Ставлю ей на поднос соус с зеленью и пиалу с сухариками.
— Оу…
— «Спасибо, Рафаэль, ты так любезен!» — играю ей бровями.
— А это «желание» или акт доброй воли? — уточняет она, пытливо прищуриваясь.
А я не знаю!
Порыв был мой, оправдание его — желание, загаданное Асей.
— Так «спасибо» или не «спасибо»?
— Сложно сказать, — честно признаюсь я.
— Тогда и я повременю.
Нюхает сухари, так словно это французские брендовые духи или коллекционное вино, и она хочет разложить букет на детали. Высыпает сухарики в суп. Перемешивает. Съедает ложку.
— Мммм! — закатывает от удовольствия глаза. И таким же елейным кайфующим голосом добавляет: