Мне приносят чай и бутерброд с красной икрой. Под икрой толстый слой сливочного масла. Я обожаю сливочное масло!
Не чувствую голод. Я чувствую вину, от решения съесть его. Забиваю на это чувство. Оно не мое.
— Ешь, — цедит он.
— Ты иди…
Не могу при нем почему-то.
Он выходит за прозрачную дверь, падает в мягкое кресло медсестры. Закинув голову на подголовник, медленно крутится с закрытыми глазами.
А я, истекая слюной от запаха сливочного масла, вгрызаюсь в бутерброд. Проглатываю его за минуту. И выпиваю сладкий теплый чай.
Желудок ощущается как камень. Срываюсь с кровати от внезапного приступа тошноты. Залетаю в туалет. Меня выворачивает в унитаз.
От слабости не могу подняться на ноги. Дотягиваюсь до щеколды. Закрываю дверь. Ко мне стучатся и что-то говорят, но я не слышу в ушах шумит.
Капец. Неловко как.
— Минуту… — пищу я ослабленно.
Заставляю себя подняться, умыться. Добредаю до кровати, падаю. Медсестра считает мой пульс, задает какие-то вопросы.
— Стошнило?
— Нет, — на автомате отвечаю я.
С шести лет я выдрессирована «правильно» отвечать на вопросы врачей.
«Не болит. Не кружится. Не тошнит. Не дрожат.» И так далее.
Нельзя говорить правду. Это так устроено. Никто не говорит. Кто говорит, вылетает по мед показаниям. А мы же не хотим вылететь? Мы хотим медаль! А потом все наладится. Надо потерпеть.
— Да, — признаюсь, отводя взгляд.
— Как давно не ела?
— Ну я ела… — мямлю. — У меня протеин.
Она прокалывает мне палец штукой, которая замеряет сахар. Вздрагиваю, встречаясь глазами с моим мерзавцем. Он за дверью.
Поджав губы, медсестра смотрит на экран.
— Я не знаю, о чем ты думаешь, Дина. Мне кажется, нужно подключать психотерапевта.
— Зачем? — ловлю ее взгляд.
— Ты делаешь это специально?
— Что? — непонимающе смотрю на нее.
— Вызываешь рвоту после еды. Это булимия?
Отрицательно кручу головой.
— Ты попросила выйти Рафаэля, не стала есть при нем, — подозрительно.
— Да нет же! Не поэтому! — закатываю я глаза.
— Окей. Сейчас принесут овсянку. Я хочу, чтобы ты ее съела. При мне.
— Ладно. Я не делаю так, правда! Я не понимаю, почему меня вырвало!
— Все… — гладит меня по плечу. — Не надо волноваться. Белла Арнольдовна хочет тебя проведать. Мне пустить?
Округляя глаза, испуганно качаю головой.
Сейчас будет опять меня гнобить, и говорить, что я ленивая симулянтка. А сил на пофигизм ну совсем никаких! Еще разревусь…
— Хм. Ясно. Скажу, что ты уснула.
— Спасибо!
Но это, конечно же, просто отсрочка.
— А с этим коршуном что будем делать? — стреляет взглядом на Дагера.
Он с деловым видом листает журнал у нее на столе, подтягивает к себе, хмурясь, читает.