Что же мне ей сказать? Я не могу ей объяснить, что моё растущее чувство к ней сводит меня с ума. И то, что я не могу доверять себе рядом с ней, но я должен сказать правду, пусть, даже если она и уйдёт, узнав её. Так будет лучше для неё.
— Я… никогда никому не говорил об этом раньше. Для меня это нелегко.
Арабелль смотрит на меня.
— Никто не знает?
— Знает. Эвелин, но это совсем другое, — я не могу ей пока объяснить, что Эвелин для меня как мать. — Арабелль, мне нужно ещё немного времени, чтобы рассказать о себе. Я… я не привык общаться с кем-то кроме Эвелин.
— Всё в порядке. Правда. Я не буду давить на тебя, — девушка смотрит мне прямо в глаза и её взгляд завораживает. Пробуждая во мне давно забытые чувства.
Несколько минут мы молча сидим в тишине.
— Я часто думаю о картинах в твоём доме. На них изображены твои предки? — прерывает тишину Арабелль.
Я улыбаюсь, испытав облегчение, что она заговорила о другом.
— Да. Мой прадед приехал сюда из Франции. Он и привёз большую часть картин. В библиотеке есть семейная Библия, в конце которой расписана родословная моей семьи, которая происходит от королевской семьи. Честно говоря, я никогда по-настоящему не изучал её.
— Но это же так круто!
— Наверное. Просто так получилось… — пожимаю плечами.
— Как так?
— Мы с отцом не были особенно близки…
И это ещё мягко сказано. Я ненавидел отца почти всю свою жизнь.
— Мне очень жаль.
— Всё в порядке. Это давно в прошлом.
Арабелль неуверенно берёт меня за руку, слегка сжимая её.
— Эвелин говорила, что твой отец погиб в результате несчастного случая. Должно быть, тебе было нелегко.
Она и понятия не имела насколько.
— Да.
— У тебя есть ещё родственники?
— Нет. Больше никого нет.
Печаль наполнила её глаза.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Мой отец умер пару месяцев назад. Он был всем, что у меня было. А теперь... — она замолкает, и её глаза наполняются слезами.
Я вдруг чувствую себя полным ничтожеством, будучи настолько одержимым своими собственными обстоятельствами, что даже не подумал о том, что Арабелль, возможно, тоже переживает трудные времена.
И я, обняв Арабелль, притягиваю к себе.
— Извини. Я не знал.
Она, уткнувшись лицом в мою грудь, захлёбывается рыданиями. А я глажу её по спине, и как последний муд*к наслаждаюсь ощущением её тела в своих объятиях. Арабелль шмыгнув носом, отстраняется от меня и вытирает глаза.
— Извини, я не хотела быть плаксой. Просто рана на душе ещё слишком свежа, понимаешь?
— Понимаю.
Боль, которую я читаю в её глазах, заставляет моё сердце сжаться. Если бы я только мог забрать её себе, но, увы, это выше моих сил.