Дж. Тиррел — бывший президент Общества исследований сверхъестественных явлений — предложил классификацию призраков по времени их появления после смерти того или иного человека [148]. Те из них, которые появляются в момент смерти, непосредственно перед ней или же сразу же после нее, названы им кризисными призраками. Во вторую группу включены посмертные явления, происходящие в течение двенадцати и более часов после смерти. К третьей группе отнесены постоянно являющиеся призраки, в четвертую — призраки живых людей, о которых известно, что их “оригинал” находится в другом месте. Обычно призраки являются в знакомой обстановке, чаще дома.
В психологии подобные зрительные контакты с умершими (или умирающими) относят к разряду галлюцинаторных. Они считаются ложным восприятием, порожденным ничем иным, как ненормальным функционированием мозга. Против этого решительно возражает профессор Лагранд, считающий, что в таких случаях нефизический мир общается с человеком, перенесшим утрату. “Я утверждаю, — пишет Лагранд, — что подавляющее большинство людей, имевших подобные видения, вопреки распространенному мнению не страдают ни умственными расстройствами, ни шизофренией”. Этот контакт, так же как и интуитивное ощущение присутствия умершего, оказывает благотворное и утешительное воздействие на скорбящего. Многие исследователи, считает он, не приемлют мысль о том, что визуальные послания следует воспринимать серьезно. Они утверждают, что именно сила самовнушения и ожидания скорбящего являются причиной, которая вызывает зрительный образ умершего. Но в то же время множество визуальных явлений имеют место, когда мысли человека, который потерял близкого, заняты другими проблемами. Кроме того, трудно отмахнуться от видений, в которых скончавшийся говорит и дает советы.
Видимо, наиболее распространены кризисные контакты, когда умерший является к своим близким или друзьям, не знавшим о его смерти. Многие из нас слышали о подобных контактах или же сами пережили их. Приведенный ниже случай, описывающий такой контакт, был напечатан в 1896 году в одном из номеров журнала “Русский архив” и является воспоминаниями госпожи Е. И. Раевской:
“8 ноября 1859 года барон В. М. Менгден и муж мой провели вечер у князя В. А. Черкасского. Они возвратились домой в двенадцатом часу в веселом расположении духа. Муж мой сошел к себе вниз. А барон, напевая какую то песенку, подошел к письменному столу, где горели две свечи, и стал заводить свои карманные часы. Вдруг, по какому-то непреодолимому чувству, он поднял глаза и посмотрел на сафьяновый диван, стоявший у стены напротив стола. Что же он видит! Зять его, граф Д. Я. Толстой, бледный и худой, лежит на диване и полными грусти глазами на него смотрит… “Жан!” — воскликнул барон таким тревожным голосом, что муж мой на зов его стремглав бросился к нему вверх по лестнице. Но образ графа, быстро бледнея, уже испарялся, и, когда муж мой вбежал в кабинет, от него осталось лишь легкое, прозрачное облако, которое исчезало, поднимаясь к потолку.