Ко мне подходит наша группа, и гид продолжает рассказывать. Этот подземный ход, говорит он, соединяет дворец с морской набережной. Он был сделан на случай бегства, чтобы беспрепятственно и быстро добраться до постоянно дежурившего здесь судна. В туннеле, говорит гид, есть колодец для пресной воды с красивой чеканной серебряной крышкой. Раньше мы водили туда экскурсии, но сейчас этот ход не безопасен и мы это не делаем.
Больше я уже ни на что не смотрела, слушала гида через слово. Откуда мне все это знакомо? Это чувство я ощущала и позже — в саду, где, как рассказывал гид, гуляли жены султана. Только у меня в воспоминаниях мелькали кусты роз, много роз и жара. Когда же я была здесь? И была ли?
Самое интересное для меня в этой связи случилось в 2002 году. Мы знали, что наша мама по национальности была гречанкой и имела до войны, как мы понимали, греческое гражданство. Родителей не депортировали, так как они сумели в считанные дни поменять гражданство на советское. В 2002 году моя сестра стала искать в архивах сведения о бабушке и ее родственниках. Выяснилось, что бабушка действительно была гречанкой — ее звали Клеопатрой Николос. В России она и ее родители обосновались довольно давно, еще в молодой Одессе. Но самое главное то, что гражданство у нее и ее сестер, моих бабушек, было турецким. Как мы знаем из истории, греки много веков жили в Турции, в особенности в Константинополе, где большую часть жителей составляли греки. Потом они бежали оттуда и оседали кто в Крыму, кто в других местах и странах.
После всех этих стамбульских впечатлений и полученных сестрой данных о моей родословной мне стало особенно интересно знать, когда и кем была я в этом мире раньше. Неужели меня в какую-то прошлую мою жизнь не миновала судьба наложницы турецкого султана?
Сильвия Крэнстон и Керри Уильямс [40] на основании статьи Кристофера Рена из Египта, опубликованной в New York Times от 17 апреля 1979 года, приводят неординарную историю англичанки Дороти Иди. Когда она была трехлетней девочкой, с ней случился несчастный случай, едва не закончившийся смертью. После этого у Дороти появилось ощущение, что она из другого времени, хотя, воспоминания о нем были весьма смутны. Дороти прогуливала уроки в школе и целыми днями пропадала в египетском зале Британского музея. Когда девочка впервые увидела фотографии разрушенного временем величественного храма в Абидосе, она сказала родителям: “Это мой дом, но почему он лежит в руинах и где сады?” Когда Дороти было около тридцати, она уехала в Египет, устроилась на работу, связанную с раскопками, и через несколько лет отправилась в Абидос. “Как только я увидела горы, — вспоминает Дороти Иди, — я узнала место, где нахожусь. Поезд остановился и я сошла… Другого места для меня не было”.