Я смотрю на его руку, на обещание, которое он дает, и на то, что он сделал. Я сказала, что не хочу быть его любовницей, и он послушался.
Он избавился от нее.
Адриан, как никто другой, сумел вывести меня из оцепенения и спровоцировать слезы.
Мое полномасштабное горе.
Моя рука дрожит, когда я вкладываю ее в его. Как только наша кожа соприкасается, он тянет меня вниз, обхватывая обеими руками за талию и удерживая так, чтобы я не давила на ноги.
Я зарываюсь лицом в его рубашку через маленькую щель в пальто. Душераздирающее рыдание нарастает, застревая в моем горле, прежде чем оно истечет кровью из моих внутренностей.
Мгновение мы стоим так, пока я плачу ему в грудь, мой голос становится хриплым, а голова раскалывается. Несмотря на все это, Адриан держит меня в своих сильных руках, поглаживая успокаивающие круги на моей спине и будучи тихим якорем, в котором я не понимала, что нуждаюсь.
– Больно… – Мой голос срывается.
– Я позвоню доктору.
– Не эта боль. – Я бью себя в грудь сжатым кулаком. – Здесь. Это так больно, что мне, кажется, будто меня режут тысячью ножей.
Адриан обхватывает рукой мой затылок, лаская волосы.
– Может показаться, что ты не можешь этого вынести, что лучше умереть, но это не так. Это заживет, может быть, не сразу или в ближайшем будущем, и это, может, не заживет полностью, но рана закроется, и ты будешь оглядываться назад на этот день, как на момент, когда ты изменилась.
– Но шрамы останутся на всю жизнь, – всхлипываю я, снова ударяя себя в грудь. – Прямо здесь.
– Шрамы означают, что ты жива и достаточно сильна, чтобы выжить. – Он целует меня в макушку. – Я буду преклоняться перед каждым из твоих шрамов, пока ты не сможешь взглянуть им в лицо, Леночка.
Я поднимаю глаза и смотрю на него сквозь затуманенное зрение.
– С чего бы это?
В его взгляде есть мягкость, самое близкое, что я когда-либо видела в них к привязанности.
– Я говорил тебе. Потому что я хочу этого.
– А что, если ты перестанешь хотеть?
– Этого не случится. Даю тебе слово.
Не знаю, из-за моего отчаяния или из-за редкой нежности на его лице, но в этот момент я верю Адриану.
Я верю, что этот человек, этот убийца – моя единственная надежда восстановить свою жизнь.
Или то, что от нее осталось.
Глава 23
Адриан
Лия крепко спит после того, как медсестра ввела ей транквилизаторы.
Ее хрупкая рука невесома в моей, как будто она едва существует.
Слезы все еще цепляются за ее длинные ресницы, которые трепещут на бледных щеках. Несмотря на то, что она спит, ее губы остаются скривленными, а брови нахмурены от дискомфорта.