— В смысле?
Я мог, конечно, ошибаться, но в голосе первого говорившего с нами я почуял нечто… Намек, что ли, на способность дать слабину. Почти уверен, что приди он один, и дверь бы открылась, и на воду его бы Лиска развела.
— В прямом. Ждем. Время есть еще.
— Херня все это.
Она подскочила и принялась выхаживать по кругу вдоль стен, и я ее не трогал. В чем я мог ее заверять? Что жопой чую, что шанс будет? Это ни хрена не довод.
И все же моя интуиция не подвела, и спустя минут сорок-час снова послышались шаги и засветилась щель под дверью. Лиска подскочила обратно, я тоже встал в свою изначальную позицию.
— Эй, ты, как там тебя! Ульяна! — окликнули из-за двери. — Слышь, хочешь в тепло? Попьешь, и похавать дадим.
— Хочу! — с готовностью отозвалась моя лисица.
— Сильно хочешь?
— Очень.
— А как насчет отработать?
— Вы охренели?
— Соглашайся, — прошептал я в самое ее ухо, — но не сразу.
— Ну не хочешь — как хочешь, — вступил в разговор второй ублюдок. Вдвоем пришли в этот раз. — Видно, не в край еще прижало. Посиди, еще подумай.
— Постойте! Не уходите, пожалуйста! — Лиска наподдала в голос жалобности. — У меня руки от веревки уже отнимаются! И пить невыносимо хочется! Выпустите меня, умоляю! Что нужно делать?
— Ну здрасти, — в явном нездоровом оживлении хохотнули ее собеседник. — Ты же не маленькая, знаешь. Порадуешь нас, а мы тебе сделаем хорошо.
— Порадую? Как? — включила дурочку Лиска.
— Как пойдет, — уже заржали откровенно глумливо. — Начнешь ротиком, а там глядишь — и разогреешься. Мы тебе и нальем для разогрева, если послушная будешь. Ну? Чего притихла?
— А если я завтра вашему старшему все расскажу?
— Ну и дура будешь, значит, и останешься в холоде и без воды. А нам тебя только бить и силком брать запретили, а если по доброй воле пойдешь, то ничего не будет, ясно? Ну так идешь, или мы сваливаем?
Лиска отыскала мою руку в темноте и сжала.
— А как же Антон? Ему плохо совсем. Он же без сознания.
— А то не наша печаль. Лежит, пусть и дальше лежит.
— Хорошо… — она деланно запнулась, будто страдая от стыда, и, резко сжав напоследок, отпустила мою кисть. — Только… давайте ничего такого… только ртом. Я боюсь забеременеть.
И таким же тоном придушенно невинным произнесла эти слова, в которых на самом деле порочности через край, что, зуб даю, у тварей за дверью стояками мозги вышибло окончательно.
— Ну ртом — так ртом, — заржали они. — Смотри, без фокусов только! От двери отошла!
— Хорошо!
Даже сквозь лязганье замка я слышал, как нервно сглотнула мелкая. Если начнут сначала фонарем шарить по всему подвалу, то полетит к чертям наш план.