Вздрогнула, привычно готовясь к чему угодно спросонья, но ощущение того, что все конечности Антона меня буквально опутали, как если бы он пытался меня внутрь себя запихать, а не просто обнимал, вдруг, как по щелчку, напряжение вырубили. И сознание снова стало в этот самый сон стремительно соскальзывать, как будто получив сообщение о полной безопасности, чего со мной никогда не бывало. Я почувствовала потерю тепла, скрутилась, подтягивая колени к животу, губы по-дурацки расползлись от тихого “Лись” выдоха в спутанные пряди на виске. Каверин укрыл меня и, проведя ладонью по боку от плеча до бедра, отошел.
— Правильно, пусть поспит еще, — одобрил шепотом его действия человек-гора Илья. — Дите же еще совсем. Была бы моя дочь это, я бы тебе пооткрутил чего, парень. Куда ж ты полез-то?
— Не переживайте, и без вас крутильщиков найдется достаточно, — хмыкнул невидимый мажор, и мне от его голоса так тепло-хорошо-уютно стало. — Только без толку это. Тут крути, хоть закрутись, а все уже дело решенное.
Они, негромко топая, ушли из вагончика, и вскоре взревел двигатель вседорожного чудища, на котором нам предстояло отсюда выбираться. Грюкнуло, полязгало, весь вагончик содрогнулся и поехал, медленно покачиваясь и скрипя, как корабль на волнах. Я перевернулась на спину и наткнулась взглядом на заскочившего прямо на ходу в дверь Каверина. Он запер вагончик изнутри и торопливо пошел к спрятанному люку в полу, и я с удивлением увидела, что на его плече висит на ремне ружье.
— Чего не спишь? — подмигнул он мне, как почудилось, чуток рисуясь. Я же уставилась на него, не запрещая себе больше пялиться и… любоваться. Плевать! На все плевать! Чего мне скрывать, что я млею прямо, глядя на него. Смотрю и смотреть хочу. Сколько бы еще ни осталось у меня на это времени. Хочу и смотрю. Пока ведь еще мой, никаких невест и прочих претенденток на горизонте не наблюдается. Принимаю все, как есть.
— Жалеешь? — нахмурился Антон, так и не дождавшись от меня никакого ответа, кроме все тех же пристальных гляделок. Лицо у него в синяках и ссадинах, волосы растрепаны, на голом торсе тоже темные пятна гематом и царапины, еще и ремень этот широкий потертый, и стволы из-за плеча торчат… Я шумно вдохнула, до боли в ребрах, не в силах удержать просто внутри что-то… здоровенное такое, и прет-прет наружу, ломая во мне какие-то жесткие путы. Больно так и хо-ро-шооо. И пальцы скрючивает от потребности трогать.
— Лись?! — лицо Каверина стало настороженным, и он нахмурился.
— М? — моргнула я, только теперь осознав, что он так-то спросил меня о чем-то.