Женщина лежала на снегу, запрокинув голову, на иссиня-белом лице темнели подведенные брови и ресницы. Наверное, она слышала шорох лыж Белозерова, когда он подходил, потому что открыла глаза — они были большие, светло-карие — и сказала невнятно сквозь стиснутые зубы:
— Помогите... Я не могу шевельнуться...
— Ноги целы? — спросил он.
— Не знаю... ужасная боль...
На лбу женщины блестели росинки пота.
Белозеров подумал, что где-то уже видел ее.
— Где болит? — Белозеров опустился на корточки.
Правая нога... будто в огне вся.
Белозеров вытащил складной нож и распорол брючину; видимо, его движения были слишком резкими, женщина охнула и напряглась всем телом, будто он тащил у нее больной зуб. Чуть выше колена расплылся лилово-красный синяк.
— Возможен скрытый перелом, — сказал Белозеров. — Я сделаю шину, потерпите...
Он снял с себя свитер и обмотал им ногу женщины. Затем, срезав с ее лыж ременные крепления и веревочки с палок, он приложил к ноге с двух сторон обломки лыжи и крепко привязал их. Женщина потеряла сознание, лицо ее стало похоже на гипсовый слепок. Белозеров отстегнул крепления, снял лыжи и сделал несколько шагов вверх по склону, пробуя прочность снежного наста; бережно, как младенца, взял женщину на руки и двинулся вперед. Он знал, что лыжня выведет к дороге в город; если повезет, там можно будет остановить машину или сани.
Голова женщины лежала у него на руке, и Белозеров отмечал: ее глаза каждые несколько секунд меняют свой цвет, то вспыхнут золотом, словно подсвеченные изнутри, то потемнеют. Он догадался: они становились почти черными в тени, под ветвями сосен, а золотисто загорались на солнечных проталинах.
Внезапно нога ушла в снег, Белозеров пошатнулся и, теряя равновесие, завалился на бок. Женщина застонала.
— Потерпите еще немного, — проговорил он, поднимаясь. — Пожалуйста.
Она промолчала, а Белозеров подумал, что если бы он не упал, все равно пришлось бы остановиться, руки у него совсем занемели. «Сколько же еще идти?» — подумал он, осматриваясь, и вдруг совсем рядом в просвете между соснами увидел сверкавшее на солнце полотно дороги. По ней неторопливо двигались сани, возница попыхивал папиросой, в морозном воздухе таяли голубоватые облачка.
— Эй, друг! — крикнул Белозеров, выходя на дорогу.
Возница, молодой парень — был он широкоплеч и кряжист, из-под старенькой ушанки лихо смотрел вверх рыжий чуб, — придержал лошадь.