Он остался безучастным к ласке.
— Не любит меня папочка.
Нина сказала эти слова спокойно, без обиды, словно то, о чем она говорила, касалось не ее самое, а другого, безразличного ей человека. Белозерова спокойствие жены удивило — оно было не в натуре Нины, — он изменил молчанию, спросил:
— Какой вывод?
— Выводы поздно делать, — ответила Нина с прежним спокойствием. — Двое за стенкой...
Он кивнул: можно было не спрашивать. «Разумеется, она должна была ответить именно так. Для нее все дело в детях, — подумал он, но тут же поправился: — Нет, не в детях, а в том, что она меня любит. Если бы не любила, наверное, смотрела бы на эти вещи по-другому. Просто она, сама того не понимая, подменяет основу, на которой построена ее уверенность в прочности наших отношений»...
Нина, стоя у плиты, убежденно развивала свою мысль:
— С годами в редкой семье сохраняется любовь друг к другу. На смену чувству приходит привычка и ответственность за воспитание детей. Может быть, любовь продолжает жить в сердце одного, а другой руководствуется соображениями долга и порядочности, какая разница? — Нина несколько секунд помолчала, спросила: — Ты хочешь возразить?
— Нет.
— Мне показалось... — Нина сняла чайник, приготовила себе чай. — Бывает, конечно, с ума сходят... Все на свете бывает...
Она отломила кусочек печенья, положила в рот и потянула полными губами чай из белой с розовым ободком чашки.
— Бывает, это верно, — подтвердил он и вдруг спросил, холодея: — А вот если бы твой муж сошел с ума, интересно, как бы ты поступила?
Нина поперхнулась, прокашлявшись, укоризненно бросила:
— Придумал, чем шутить!
— Извини.
Белозеров сунул нож в щелку в борту берестяной корзины и, встав со стула, открыл нижний ящик буфета: нет ли сигарет? Он курил лишь в компании, если пили что-нибудь крепкое, или если был очень расстроен. Сигареты нашлись, он задымил.
Нина быстро допила чай, поставила посуду на край стола и раскрыла очередную тетрадь. Но прежде чем начать читать, повернулась к Белозерову и язвительно сказала:
— Вдохновил! Явится, когда все уже спят, испортит настроение и чуть свет укатит! А ты тут молоти, как каторжная, — день отработай, потом всех накорми, обстирай, обштопай и садись на ночь за тетради! Муж называется!
Белозеров бросил недокуренную сигарету в приоткрытую дверцу плиты и, виновато вздохнув, принялся за работу.
«Напрасно я так, — раскаивался он. — Тем более что предмета для раздоров нет. Дина ясно дала мне это понять, запретив звонить... И упрекает Нина меня справедливо: семья держится на ней...»
Он дочистил грибы. Вместе молча прибрали кухню и пошли в комнату. Проходя через прихожую, Нина открыла дверь в детскую — посмотреть на девочек. Белозеров заглянул через ее плечо. Маша спала, натянув одеяло до носа, Света разбросалась, в полумраке белели худенькие голые коленки.