— У меня такой порядок. Иного не приемлю. Работает система, моя забота — следить, чтобы она работала без перебоев. Каждый занимается своим делом, любой вопрос может быть решен без меня. Если не решается — значит какое-то звено системы не срабатывает. Вот тогда-то я и вмешиваюсь, чтобы заставить его работать.
— Значит, если система работает без перебоев, у тебя каникулы? — пошутил Белозеров. — Легко живешь, дядя!
Панфил Алексеевич принял шутку, улыбнулся. Белозеров подумал, что жестковатость его лицу придает темная щелочка между передними зубами, крупными и белыми.
— Решения принимаются... — начал дядя, но в этот момент зазвонил телефон, стоявший отдельно от множества других за дядиной спиной, и он снял трубку.
На этот раз разговор был длинным, причем теперь слушал дядя, прижимая плечом трубку к уху: руки были заняты, он делал на листке коротенькие пометки.
«А теперь на проводе его начальство, — подумал Белозеров. — А начальство не оборвешь на полуслове ни при какой самой совершенной системе». Эта мысль его развеселила, и он стал смотреть на старшего Белозерова уже не снизу вверх, чувствуя его превосходство, а как на близкого человека, родного дядю, и его сердце окатила светлая волна благодарного чувства к этому человеку за все то, что он для него, Белозерова-младшего, сделал в жизни — помогал его матери, нажимал на него, чтобы он закончил десятилетку, поступил в институт...
— Я все понял, — сказал в трубку дядя. — Предложения подготовлю. А насчет иностранцев — прошу освободить, нет времени. — Он ненадолго умолк, хмыкнул, переспросил: — Сам его величество интересовался? Придется ехать!
Положив трубку, дядя извинился перед племянником:
— Исполком. Едет из Москвы высокая делегация, просят быть на приеме... На чем мы остановились? Вспомнил. Решения принимают в пределах системы, а систему-то перестраиваю я! Не перестраивать, не совершенствовать нельзя — требование жизни. Каждое мое решение — шаг в неведомое. Хочешь, скажу, над чем думаю? — Панфил Алексеевич наклонился к Белозерову, понизил голос, хотя никто не мог их слышать: он как бы подчеркивал огромную значимость того, что собирался сказать племяннику. — Восемь заводов входит в объединение, на каждом директор, главный инженер, аппарат, а потом идут цеха. Так вот, я хочу всех директоров с аппаратом уп-разд-нить! — Он сделал резкий жест рукой, словно смахнул со стола что-то лишнее. — В объединение будут входить цеха. Узкая специализация, кольцевая связь! Посоветовался с одним коллегой, с другим. «Что ты, что ты, говорят, как можно без директоров!» А я думаю: можно! — Панфил Алексеевич выпрямился, смотрел на племянника испытующе: — Что ты скажешь?