Он прошел в цех регенерации и спустился на первый этаж. В узком коридоре тускло светил ряд лампочек, скрытых в колпаках из толстого матового стекла. Стенами коридора были толстые металлические трубопроводы, они источали холодную ржавую сырость. В ближайшие дни здесь предстояло начать малярные работы. При распределении объектов этаж достался Ядрихинскому. Он попросил Дерягина взять этот участок себе. Эдику подобные просьбы надоели, и он впервые отказался. Тогда Ядрихинский потребовал от прораба увеличить расценку. Прораб не мог, не было фонда. В их разговор вмешался Эдик. Он сказал, что торговаться из-за копейки — позор для рабочего. Ядрихинский отрезал, что у Эдика учить других нос не дорос.
«Конечно, Эдик это здорово сказал: «Торговаться из-за копейки — позор для рабочего». А прав все-таки Ядрихинский, — думал Белозеров, вглядываясь в щель между толстыми трубопроводами: за ними тянулись трубы различных диаметров, между которыми мог пролезать не каждый. — Безусловно, за малярку на этом этаже надо платить по повышенным расценкам. Ползать на брюхе между трубами — удовольствие ниже среднего, и заработаешь меньше, чем на отделке стен в обогретом помещении».
Вернувшись в контору, Белозеров вызвал Эдика, попросил объяснить выходку.
Эдик покраснел.
— Виноват я, Алексей Алексеевич. Если надо, готов извиниться.
— Надо или не надо, это ты сам решай, — недовольно сказал Белозеров. — А вообще, прежде чем говорить, полагается думать.
Ядрихинского приглашать не пришлось: пришел сам. Сев у двери, сказал:
— Дочка меня, Лексеич, послала. Да и сам я очень на свадьбу приглашаю, не обидьте. Ждем обязательно с женой.
— Спасибо, тронут вниманием. — Белозеров вышел из-за стола, присел с ним рядом. — Капа?
— Капа. Дак как?
— Как можно не прийти к вам, Калистин Степанович? — проговорил Белозеров. — Непременно с женой?
— С женой надо, Лексей Лексеич, — настойчиво сказал Ядрихинский, вставая.
Белозеров остановил его.
— Извините, задержу на минуту. Как же это у вас так получилось с Дерягиным?
На морщинистом лице Ядрихинского появилось отчуждение.
— Тебе, Лексеич, сюда касательства иметь не надо. Наше с Эдиком дело, сами разберемся. — Еще раз предупредил: — Свадьбу-то в субботу играем. И ждем с супругой.
Ядрихинский простился. Белозеров был обескуражен: вот как! Его попросту просили не соваться в чужие дела! Но он не обиделся на бригадира. «Самое главное — Эдик готов извиниться, — подумал Белозеров. — И если он это сделает не по принуждению, а от души, то еще раз докажет, что у него умная голова и доброе сердце. А мне и в самом деле не следует вмешиваться в эту историю, сами уладят».