Приглашение Ядрихинского на свадьбу обязательно с женой было некстати Белозерову. Он переселился в комнату в общежитии; предлог был простой — надо быть постоянно рядом с объектами. Нина, конечно, не может не понимать, что дело не только в объектах, она наверняка чувствует, что с ним что-то происходит. И хорошо, что она это понимает, все идет к своему закономерному концу. Но если он ее сейчас пригласит, Нина истолкует это в свою пользу. И не выполнить просьбу Калистина Степановича нельзя, это его кровно обидит.
Белозеров позвонил домой в слабой надежде, что Нина сама откажется приехать на свадьбу. Как бы не так, Нина обрадовалась. Она была готова идти, ехать, лететь куда угодно — женить, разводить, хоронить, — только бы вдвоем с этим отщепенцем — мужем, удравшим от семьи. «Приеду, подарок привезу и платье надену новое, накопила денег с приличной зарплаты мужа и сшила. Не подведу тебя, папочка!» — сказала она.
Белозеров встретил Нину на автобусной остановке. Мороз был не сильный, и они решили идти к Ядрихинским пешком. Те жили в деревушке, в двух-трех километрах от поселка. Тропинка вилась в снегу над береговым откосом. Белозеров больше молчал, Нина рассказывала о домашних делах, о детях. «Машу избрали классной старостой и командиром чего-то там октябрятского, не то десятки, не то пятерки, звездочки, вот чего! Она постоянно в хлопотах, звонит кому-то, дает поручения, что-то планирует, умора! Света пять раз за вечер подойдет: «Мама, послушай, как я выучила стихотворение, поручили в детсаде». Такая ответственная девица! Я боялась, что шалтай-болтай вырастет, но, кажется, нет...»
Белозеров размышлял о том, что, как ни странно, кажется, он рад приезду жены, но эта радость не имеет ничего общего с той радостью и волнением, которые дают ему встречи с Диной. «Нет, я рад не Нине, — подумал он, — я рад слышать от нее, что дома все в порядке, что у Маши и Светы все нормально. Я всегда скучаю по девчонкам и хочу знать, как они там...» И еще он подумал о том, что в жизни нельзя раздваиваться, это тяжело и непорядочно. «Вот сейчас бы сказать: уходить от тебя собираюсь, — все решено, раз и навсегда». Но в груди у него похолодело, и он понял, что сейчас ничего такого не сможет сказать жене.
Они вошли в деревню. Избы были старые, лишь у нескольких домов белели новые шиферные крыши, стены покрывали доски, окна весело глядели раскрашенными наличниками. Белозеров прикинул, в котором из них живет Ядрихинский: при активной любви к деньгам бригадир, конечно, сумел отделать себе избу! Но он ошибся. Во дворе старой-престарой, покосившейся, черной от времени избы стояли Эдик, Рамишвили, Надя и еще одна девушка, которую Белозеров не сразу узнал.