— Ляп! Ваш ляп! — с досадой сказал он, мотнув серебряной головой в сторону Энтина. — Вечно торопитесь! Удивительно, почему Шанин молчит? Хочет посмотреть, как мы станем выпутываться? Исправлять ошибку пока не будем. Статья одобрена горкомом, признать ошибку — значит оказаться в положении офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Сделаем иначе — немного подождем и напечатаем несколько репортажей с объектов Спецстроя, в каждом упомянем о научной организации труда. Потом дадим слово начальнику Спецстроя... как его? Белозеров? Пусть он сам расскажет о своем методе. Это деловая сторона вопроса. Теперь об этической: перед Белозеровым придется извиниться. Ославили человека зря, и надо это признать. Извиняться поедет Дина Александровна.
— Почему я? Пусть Энтин.
— Нет! — твердо сказал Иван Варфоломеевич. — Научная организация труда — штука серьезная. Если ваш брат не приукрасил, Спецстроем придется заниматься основательно, и делать это будет промотдел. Познакомитесь с участком, с людьми и не смотрите, пожалуйста, на извинение как на унизительную процедуру. Вы признаете ошибку редакции, а не свою личную, которую, кстати, не совершали.
Когда они вышли от редактора, Энтин попытался успокоить Дину:
— Не за себя же вы будете извиняться! Не расстраивайтесь, Диночка. — Он иногда позволял себе называть ее попросту, как в те времена, когда она была корректором. — Уверен, вам понравится Белозеров, человек он деловой.
Как только Дина спустилась вниз, редакционные заботы растаяли, словно остались за дверью двухэтажного деревянного дома, в котором размещалась редакция.
Шагая по омытому недавним дождем асфальту, Дина подумала, что надо быстро приготовить вкусный ужин для брата.
Дома Эдик был один. Он стоял в гостиной около книжного шкафа, в руках у него был рисунок, тот самый, который Дина набросала в больнице.
— Итак, моя сестра никогда в жизни не видела Белозерова... — Он внимательно рассматривал сестру. — Тогда спрашивается, как ей удалось изобразить его? Не очень, правда, удачно, но тем не менее.
— Ты хочешь сказать, что это Белозеров? — с внезапным волнением спросила Дина.
— Именно это! А что скажешь ты?
Дина быстро опустилась на стул.
— О господи! Ну и история!
— Да что случилось-то?
— Этот человек помог мне тогда, в лесу. — Дина взяла лист и разорвала его. — И он же оказывается Белозеровым!
Эдик мгновенно оценил ситуацию.
— Но ты же не виновата, Дина! — воскликнул он. — Это же все из-за Энтина! Давай я поговорю с Белозеровым, объясню, что и как, а?
Дина отрицательно покачала головой.
— Нет. Я должна сделать это сама... А тебя я прошу, Эдик, никогда и никому не говорить об этом наброске... — Она подошла к плите и сунула разорванный лист в огонь.