Рафаэль шел быстро, не останавливаясь и не утруждая себя тем, чтобы подождать девчонку. В нем кипела жуткая ярость от того, что этот… этот ректор смел прикасаться к Элизабет. Он чувствовал чужой запах на коже девочки, и от этого хотелось взреветь, может, это могло бы заглушить ревность, рвущую его изнутри.
– Господин Рафаэль, – девичья ладошка легла на его предплечье, и он, не контролируя плескавшуюся в нем злость, дернул рукой, сбрасывая ладонь девушки, – простите, что так вышло, и вам пришлось вступиться за меня. Я не хотела причинять вам неудобства, и возможно, то, что вы взяли шефство надо мной, это лишнее…
Двери лифта открылись, и Рафаэль, одним быстрым движением схватив девушку за плечи, переместился вместе с ней в кабину. Когда двери закрылись, прижал ее всем своим весом к зеркальной стене. Эль, округлив глаза, смотрела на Рафаэля с неподдельным то ли страхом, то ли интересом, мужчина не мог понять… не мог почувствовать, так как эмоции перекрывали тонкие волны восприятия.
– Элизабет… мисс Элизабет, вся моя злость направленна не на вас. Вам это понятно? – он дождался, пока девушка слабо кивнет. – Я злюсь на обстоятельства, в которых вы оказались, и на тех людей, которые причастны к этому.
Рафаэль смотрел в глаза девушке и видел, как на дне черных зрачков плещется понимание и осознание всего, что хочет донести до нее профессор. А его понесло дальше… он оглаживал девушку изучающе, внимательно… как же ее кожа при свете ламп напоминает фарфор. Такая тонкая, прозрачная, и кажется, если нажмешь на нее чуть сильнее, она обязательно пойдет трещинами от неосторожного обращения. И профессору захотелось проверить, какова же ее кожа наощупь.
Пройдясь по предплечья легкими касаниями, он зарылся пальцами в волосы девушки на затылке, а большими пальцами оглаживал мягкий фарфор кожи на скулах.
– Профессор Рафаэль, – пискнула она вмиг осипшим голосом, – прошу вас, только не здесь… здесь могут увидеть…
«Да могут», – промелькнула отрезвляющая мысль, но легче от этого не стало. Слишком велик был соблазн, находясь в замкнутом помещении, трогать ее. Оставить на ней свой запах, заглушить вонь того, кто посмел коснуться ее чуть раньше. А эти припухшие губки так соблазнительно приоткрыты, что Рафаэль склоняется к ее лицу вплотную и уже почти касается мягко плоти, но тихий шелест дверей оповещает о том, что они прибыла на этаж.
– Господин Рафаэль, – дрогнувший голос Элизабет, будто слабая пощечина, отрезвил мужчину.