— Шшшш, — шепчет мне на ухо голос, прежде чем у меня появляется шанс закричать о кровавом убийстве. — Я… Я не причиню тебе вреда. Кивни, если я отпущу тебя, и ты не будешь кричать.
Я киваю, чувствуя, что уже достаточно раз уклонялась от смерти, чтобы написать книгу о том, как не быть убитой. Он отпускает, и я разворачиваюсь, мое дыхание перехватывает, когда пытаюсь замедлить свое беспорядочное сердцебиение.
— Какого хрена? — шепотом кричу я ему. — Это было необходимо?
Его реакция мгновенна.
— Да.
Мой рот закрывается, когда я изучаю его вблизи. Так он выглядит немного старше меня, теперь я вижу некоторые недостатки на его лице, но парень все еще молод. У него теплые шоколадно-карие глаза, обрамленные длинными ресницами.
— Кто ты такой? — спрашиваю я, не совсем понимая, о чем должна спрашивать, но решаю, что спросить, кто он, — это хорошее начало, и это даст мне несколько секунд, чтобы прийти в себя после его удивления.
— Дэймон. Ты Мэдисон Монтгомери?
— Дэймон? — шепчу я, ища на его лице подсказки.
— Да, — отвечает он на своем ломаном английском. — Это на латыне. Ты Мэдисон?
— Нет, мне просто нравится притворяться ею, знаешь, потому что перспективы просто потрясающие. — Я не могу удержаться от сарказма. Его лицо остается спокойным, неподвижным и не впечатленным моим чувством юмора. Он немного серьезен и очень сух. — Это шутка, — говорю я после неловкого молчания.
— Шутка? — Он пробует это слово на язык. — Что значит шутка?
Наклонив голову, я сужаю глаза.
— Что ты имеешь в виду? — Что-то не так в этом мальчишке, и страх запечатывает мое горло.
— Non fueris locutus sum valde bonum... — начинает он, и я в замешательстве втягиваю воздух. Он замечает мое недоумение и поправляет себя. — Извини, я имею в виду, что плохо говорю на английском. — Что ж, в этом есть смысл, и это все усложняет.
— Хорошо, — медленно отвечаю я. — Какой твой родной язык? — Может быть, это испанский. Боже мой, надеюсь, это испанский, потому что я знаю его очень хорошо.
— Латынь.
Бл*дь.
Потирая лоб, я качаю головой.
— Я ни черта не знаю латынь. Ладно. — Поднимаю на него глаза, его лицо все то же, как у потерявшегося щенка, который рвется на волю, чтобы заговорить, но умеет только лаять. Я почти чувствую, как от него исходит разочарование. — Ты, — указываю я на него, — встретимся в моей комнате через пятнадцать минут. Здесь небезопасно.
Он кивает.
— Номер?
— Нет, я на Золотом уровне. Не знаю, что написано на моей двери, но я прикреплю это... — Достаю из кармана листок бумаги. — ...на мою дверь. Хорошо? Понятно?
Он, кажется, обдумывает мои слова, а затем кивает.