— Как врожденная нечувствительность к боли? — спрашиваю я, все еще застряв на ее первом откровении.
Она кивает, откинувшись назад.
— Да. Это бывает у одного из миллиона. Это генетика, понимаешь? — Она ухмыляется. — Но я знаю, что через тебя это не прошло.
— А вот его эмоциональное отсутствие чувств, есть ли для этого условия?
— Есть много условий, которые могут вызвать это, и, по правде говоря, у Дэвила, вероятно, есть все из них. — Она делает паузу, словно обдумывая, как много ей следует рассказать. — Спроси его о тенях, Мэдисон, а потом позвони мне. Я уверена, что ты захочешь поговорить. — Кация протягивает мне карточку. Я опускаю взгляд и вижу золотой картон с вытисненным белым цветом имя Кации, и простым номером телефона под ним.
Мужчина, сидящий рядом со мной, наклоняется вперед и срезает кабельные хомуты с моего запястья. Он открывает дверь, и я выхожу, поворачиваясь к ней лицом в последний раз.
— Почему ты думаешь, что он не может испытывать эмоции?
— Потому что я видела это, и ты тоже увидишь.
Дверь закрывается, и фургон с шумом уносится прочь, словно и не было его, пытавшегося разорвать мою жизнь секунду назад. Подняв с земли свою сумку, я бросаю ее в грузовик и сажусь на водительское сиденье, нажимая на «пуск». Я быстро кручусь на своем сиденье, когда жуткий холодок, как будто кто-то наблюдает за мной, пробегает по моему позвоночнику, но меня встречают пустые сиденья.
— Я схожу с ума. — Ставлю машину на задний ход и уезжаю оттуда на хрен.
ГЛАВА 17
Я готовлю сэндвич на кухне, когда «Tequila Sunrise» Сайпресс Хилла гремит через док—станцию. закатываю глаза и достаю телефон, пролистывая свой список воспроизведения Spotify. Чертов Нейт, добавляет свою музыку в мой плейлист. Засовываю телефон обратно в карман, сдаюсь и возвращаюсь к своему сэндвичу. Кладу ветчину на хлеб, добавляю немного майонеза, затем помидоры, соус и сыр. Захватывающий ритм застает меня врасплох, и я начинаю покачивать головой в такт. Я немного поторопилась с выводами: эта песня на самом деле довольно хороша.
Откусив большой кусок от сэндвича, я поднимаю глаза на вход в кухню и вижу Нейта, Бишопа, Кэша, Брэнтли и Хантера, которые стоят там и смотрят на меня. Раньше меня пугало, что они почти все время находятся в моем личном пространстве — хотя это не все Короли. Но теперь это почти не вызывает зуда, распространяющегося по моей коже.
— Что? — спрашиваю я, жуя свой сэндвич.
Бишоп качает головой.
— Ничего. Где твой брат?
— Наверху. — Я сглатываю. У меня еще не было возможности поговорить с Дэвилом о тенях. По правде говоря, я немного боюсь. Потому что как только я спрошу его, пути назад уже не будет. Что, если его ответ изменит мое мнение о нем? Я не хочу этого. В моей жизни есть много вещей, на которые я хочу получить ответы, много вещей, которыми готова пожертвовать, чтобы получить эти ответы, но Дэвил — не один из них. Я испытываю сильное чувство чрезмерной заботы, когда дело касается его, что заставляет меня думать... — Я младший близнец или он? — Мысли вслух всегда помогают.