Сейчас же, я сам себя загнал в угол. Если я спрошу ее про признание поражения в учебном бою, то это перечеркнет все то светлое, что у нас с ней образовалось.
А что образовалось? Как минимум доверительные и откровенные отношения, которые нужно обязательно сохранить. В дальнейшем все может перерасти в безусловную верность. А если как следует постараться, то и в «романтические штуки», которые мне никогда не удавалось сохранить в долгой перспективе. Но, быть может, в этой жизни все получится.
– Какая идиллия, – прозвучал соколиный голос с порога, заставивший нас отскочить друг от друга, – это ж надо было оставить его на мгновение, без пригляда, так он сразу в утехи плотские прыгает, – зыркая на нас пропел учитель.
Я был пунцовый, как вареный рак. Эса, видимо, так же горела в темноте, словно лампочка. Попытки объяснить, что мы тренировались разбились о смех Сокола. Он даже сказал, что прекрасно видит то, в чем мы с Эстрид тренировались. Эса, игнорируя Сокола, пожелала мне спокойной ночи и направилась в избу, обходя учителя по дуге. В дверях она столкнулась с Забавой.
– Сокол, Забава! Не переусердствуйте в тренировках, – заявила она через плечо и скрылась.
Легкий румянец Сокола был бальзамом для моего сердца. Я, глупо хихикая, прошел мимо этой парочки под бурчание учителя.
Граница Смоленского княжества, весна 826 г.
Утром я проснулся выспавшийся. Впервые за долгое время. Восход солнца с широко открытыми глазами я встретил здесь впервые. Раньше вполглаза только видел его. Встал раньше всех, оделся, умылся и сел возле крыльца на лавку, вдыхать утренний воздух. Под ногами травинки блестели из-за росинок. Деревенька проснулась. Петухи кукарекали свою противную трель. Жители поселения занимались утренними делами, а я сидел и наслаждался ничегонеделанием. Из амбара стрелой выскочили две симпатичные девчушки и, пригибаясь вдоль частокола, трусцой сиганули по домам. Ранние пташки припозднились с ночных гуляний. На крыльцо вышел Ага. Он присел рядом.
– Выспался? – поинтересовался я у него, взглянув на эту огромную бочку.
– Ага, – довольно проурчал здоровяк.
– Ты действительно не можешь изъясняться по-другому?
– Ага!
– Тяжело это, наверное, быть немым, – произнес я, отвернувшись от него.
Жалко мне таких людей, будто вина за эту несправедливость лежит на мне. Такие, как Ага, имея слух, каждый день слышат то, что не могут сами воспроизвести, а окружающие, словно в насмешку что-то тараторят.
– Ага! – прошептал Ага.
Я посмотрел на бугая. Это я вслух сказал последнее или он подтвердил тяжесть его немого положения? Ага, почувствовав мой взгляд, подмигнул мне и улыбнулся. Жизнерадостная детина.