Взгляд падает на дверь в комнату. Из-под нее пробивается тусклый свет, и видны беснующиеся тени.
Там лютует другой кошмар. Знаю, чувствую, что злится, мечется от своего бессилия.
Только почему-то не заходит. Неужели стены, удерживающие его, так и не пали? Он по-прежнему не может попасть ко мне в комнату.
Дверь с грохотом раскрывается, будто кто-то ее пнул.
Вздрагиваю, еле сдержав крик. Вадим, тоже замирает, диким взглядом уставившись на дверной проем. Там никого.
– Сквозняк, – хмыкает он.
Но я-то знаю, что ни черта – это не сквозняк. И если он не может зайти сюда, то мне надо выйти к нему. Другого способа избежать унизительного насилия со стороны Вадима не существует.
Воспользовавшись его замешательством, изворачиваюсь, и резко согнув ногу, бью коленом в пах. Сильно, зло, со всей дури.
Разразившись матом, хватается за ушибленное место и ревет бешеным медведем:
– Убью, сука.
Убьет, запросто, поэтому, не теряя ни секунды, скатываюсь с кровати и бегу к двери. Но не успеваю. Метнувшись диким зверем, хватает за волосы и изо всех сил дергает назад, швыряет к стене. От удара перед глазами темнеет, колет где-то в боку, под ребрами.
Вадим окончательно приходит в ярость от моего неповиновения. Подскочив, отвешивает удар по щеке. Не кулак, и на том спасибо:
– Дрянь, совсем от рук отбилась.
Толкает к письменному столу, давит на шею, прижимая лицом к холодной поверхности.
Задирает подол, чуть ли не до самых ушей, одним движением раздирая в лоскуты белье. На пути стоит только ремень, который никак не хочет расстегиваться и мешает спустить джинсы. Это я ему его дарила! С долей злорадства вспоминаю свой подарок этому чудовищу.
Упираясь обеими руками, пытаюсь приподняться, и тут взгляд упирается в старый, пожелтевший от времени листочек. Детский рисунок. Витиеватое переплетение линий, начерченное детской рукой, в точности повторяло татуировку на плече у Фэйда, а еще узоры, что покрывали кольца, к которым крепились цепи в подземелье.
Что это? И тут же будто в омут с головой, проваливаюсь в воспоминания. Когда маленькая Диана, проснувшись однажды в своей постели, рассказывала всем о чудесном сне, в котором она увидела прекрасный, затрагивающий что-то в душе рисунок. Родители только улыбались, когда я весь день, с утра до ночи рисовала его, пытаясь вспомнить точное переплетение линий. Все было не то, не так, и уже под вечер, еле сдерживая слезы из-за постоянных неудач, я смогла нарисовать то, что видела во сне. Вот он, этот рисунок, мой детский амулет, который должен был меня охранять от страшных обитателей темноты.