– Ты решила испробовать на себе все младенческие болезни? – мягко улыбнулся он. – Лилэр, поправляйся. Твои документы пришли. Ты теперь из кирио, и в октябре мы вместе едем в Чирде. Я устроил тебя в дом Бинот.
Лиля прикусила губу и положила руку на его колено.
– Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий, – сказала она, закрывая глаза. – Вдоль белёсого неба, чёрно-красных умолкших процессий...
– Что?
– Это любимые стихи одного моего... знакомого. Знаешь, меня считали пустышкой. Я приехала в большой город такая... голодная. – Лиля поправила влажную тряпицу на лбу. – Искала судорожно, чем заполнить пустоту. Хотела любви и не находила её нигде. Пыталась строить из себя ту, которой не была, воздушную, лёгкую, а потом, с другим – прожжённую, приземлённую, и в обоих случаях пролетела. Первый сказал, что во мне нет полёта, а второму не хватило во мне... Я даже и не знаю. Кто я, Дилтад?
Кир Октер взял тряпку с её лба, окунул в тазик с прохладной водой и отжал, потом обтёр ей лицо.
– Ты Лилэр. Кирья Солар Лилэр. Рождённая в предместье Чирде в мае года восемьсот семьдесят четвёртого, принятая в род в августе года восемьсот девяносто девятого Третьего Рода.
– Это похоже на заклинание, – улыбнулась Лиля. – А имя моё – как скороговорка. Не обращай внимания. Я всегда с температурой болтаю ерунду.
– С высоким жаром.
– Да. Забыла. Во мне постепенно умирает всё, что я принесла оттуда.
Лиля лежала в накатывающих волнах жара, разглядывая узоры дерева на резных столбах опоры балдахина. Каждый сам за себя. Какой смысл что-то из себя изображать, если любая очередная болезнь может убить тебя? Нет антибиотиков, рентгена, УЗИ, ничего... Избранные не болеют. Она попала сюда не затем, чтобы победить дракона. Она упала в навоз, густо покрывающий утоптанную почву в хлеву, и теперь должна выжить в этом странном, странном мире, который был таким же реальным теперь, как тот, усыпанный лепестками отцветающих яблонь арбатского дворика и "Люблю тебя, малыш" на экране смартфона.
16. Принимаю твоё предложение
Дилтад спал рядом, закинув руку за голову. Лиля лежала, глядя на его профиль, сожалея о близком расставании. Ладно. Дилтад сказал, что не может снять ей дом, потому что это вызовет вопросы у рода жены, но поможет устроиться, а с его попечительством ей не будут занижать жалованье. Она долго рассматривала тогда плотные, красивые листы бумаги в цветных пятнах. Попечительство, доверенность... "С таким родом тебе не нужны рекомендации, – сказал Дилтад, передавая ей бумаги. – К тому же, я не представляю, как описать то, что ты делала тут, у меня". "Вдохновляла", – рассмеялась Лиля.