– Доброе утро, – улыбнулся Дилтад, потягиваясь. – Ну что, готова?
Лиля кивнула. Наконец-то она увидит этот загадочный Чирде.
Парень-конюх носил вещи Дилтада, сложенные в сундуки, в большую карету, которую ещё до рассвета вывезли из дальнего сарая. Ортилл покрикивал на него, и Лиля стояла, оглядывая дом, приютивший её. Ролевики... Толкинисты. Сон, дивный сон, захватывающий, местами нелепый, местами – сшибающий с ног непривычно густыми запахами навоза, гари, пота и всего того, что она привыкла маскировать дезиком, духами, от чего избавлял её душ и стиральная машинка.
Карета двигалась довольно мягко, и Лиля покачивалась на сиденье, слушая возгласы кучера и Ортилла, сидящего рядом с ним на козлах. Дилтад с затаённой грустью улыбался, глядя на неё, и от этого сердце временами сжимала такая же затаённая тоска.
– У нас впереди пять постоялых дворов, – сказал он. – Я не хочу отпускать тебя, но и остаться с тобой не могу. Жаль, что мне не двадцать пять. Я бы кинулся с этого обрыва, закрыв глаза.
– Я понимаю, – кивнула Лиля. – Я благодарна тебе. Дилтад, а сколько идёт письмо из Чирде до твоего эйнота?
– Десять дней. Ты думаешь остаться в Чирде?
Лиля пожала плечами. Как можно загадывать, когда ты знаешь так мало?
Чирде оказался довольно крупным городом, растёкшимся вдоль залива. Домики на длинной набережной, покрытые цветной облупившейся штукатуркой, напоминали то ли набережные голландских городков, то ли улицы-каналы Венеции, и запах подтухшей воды, по-видимому, не смущавший местных жителей, раздражал Лилю.
Карета поднималась по улицам, прочь от набережной, от порта, который поразил Лилю до глубины души – там стояли самые настоящие парусные корабли, как в фильмах, и она с таким восторгом выглядывала в окно, что кир, смеясь, крикнул кучеру остановиться, и она осмотрела каждый. Лиля с опаской оглядывала улицы. Настоящий город, настоящие телеги, навоз на мостовой, небольшие коляски...
– Я хотел сказать тебе, – шепнул Дилтад, когда она вышла из кареты с помощью Ортилла, и они шли ко входу в большой оштукатуренный дом, увитый лозами местного цветущего растения. – Если вдруг ты поймёшь, что наша связь имела последствия, немедленно напиши. Не делай глупости. Я заберу тебя. Ты не будешь ни в чём нуждаться.
– О, нет, нет... Дилтад, нет. Я следила за этим, – шепнула Лиля. – Я не беременна. Не переживай.
Ей на миг показалось, что на его лице мелькнуло не облегчение, а грусть.
– Не жалей ни о чём, – шепнула она, поднимаясь рядом с ним по ступеням дома, окружённого лимонными деревьями. – Будь счастлив.