– Примерно.
– Вы пойдёте через Фадо на запад? – спросила седая женщина из Хурга, имени которой Аяна не знала, потому что все называли её просто дада – «бабушка».
– Да. Но я очень боюсь, что мы не успеем.
– В Фадо плохие дороги. За эти четыре месяца вы только дойдёте до побережья. Надеюсь, ваши кони не охромеют, здоровья им и их выносливым ногам.
Аяна не поверила своим ушам. Какие четыре месяца? Нет, не может быть. Она должна была успеть добраться до Конды.
– Дада, – сказала она. – Ты точно ничего не путаешь? Я видела карту, Фадо на ней размером примерно как степь.
– Карта? Это такой рисунок? А там было нарисовано вот так? – она изобразила рукой волну, и Аяна внезапно поняла. – Сколько ты берёшь нитки на сшивание трёх толстых войлоков? То-то и оно.
20. Больше не потерять тебя
Аяна быстро собрала вещи с камня и направилась к Верделлу, который помогал смазывать колёса повозки.
– Верделл, ты знаешь, что по Фадо нам идти около четырёх месяцев?
– Я думал, около трёх...
– Какая разница... мы не успеваем. Верделл, мы не успеем до середины ноября.
– Середины ноября? – сказал он, поднимаясь с корточек. – Что значит «середины ноября»?
– По моим расчетам, у меня срок в середине ноября. Верделл, мне придётся рожать в пути.
Верделл вцепился в волосы с безумным видом.
– Я думал, в январе, – простонал он. – Кирья, я считал, и у меня выходило, что в конце января!
– Ты с какого месяца считал? – спросила Аяна, постепенно поддаваясь захлёстывающему её беспокойству.
– С мая!
– Дурень! Откуда май-то? Конду когда увезли?!
– Точно! – Верделл хлопнул себя рукой по лбу, шагая туда-сюда рядом с повозкой. – Точно! Это же считается с... с...
– С той даты, которая мне известна! Выходит ноябрь! Верделл, что теперь делать?
Он внезапно остановился.
– Ничего. Кирья, мы разберёмся с этим. Найдём постоялый двор с чистыми комнатами и повитуху. У нас есть деньги. Не беспокойся. Мы будем в Фадо, там, говорят, хорошо зимой. Не очень холодно и не сыро.
Его голос был спокойным. Аяна поглядела на него удивлённо.
– Ты почти заразила меня своей тревогой, – сказал он. – Кирья, посмотри, – обвёл он пальцем оба хасэна, стоящих рядом на привале. – Все эти люди родились в пути, и своих детей тоже родят в пути. Если так придётся, то и мы справимся.
Он обнял её за плечи и прижал к себе, и она вздохнула и закопалась носом в его плечо, остро пахнувшее потом, копчёным мясом, полынью и дымом костра. Вчерашний день уже был далеко, а завтрашний ещё даже не был загадан.
Они плыли по раскинувшемуся морю степи, или это степь плыла мимо, пока они стояли на месте, – Аяна не знала. Запахи степи пропитали её кожу, волосы, одежду. Пёстрые коричневые птицы, выскакивавшие из-под ног бредущего табуна, мохнатые бока четырёх десятков лошадей всех оттенков песочного и коричневого, трава, от засухи ставшая охристой, – это однотонное море под выцветшим от жары небом несло её. Там, та-да-дам, та-да-дам, – билось сердце степи, и ветер прочёсывал густые травы тёплыми сухими пальцами.